Страница 11 из 18
– На колени, – она встала и открыла свой чересчур накрашенный рот.
– В следующий раз, когда захочешь взять мой член себе в рот, хорошенько сотри это дерьмо с губ.
– Конечно, синьор Тони, как прикажете.
Я взял копну её длинных розовых волос и без предупреждения зашёл в её рот по самые яйца, она задохнулась, и из её глаз потекли слёзы, размазывая тушь.
Я закрыл глаза, закидывая голову назад, и снова и снова вдалбливался в её горло, слыша её тихий горловой плач. Эти звуки нравились мне, мне нравился жёсткий и резкий трах.
Я вышел из её рта, и она без слов знала, что делать: шлюха вынула презерватив из декольте и разорвала упаковку зубами, затем раскатала его по моему члену.
– Ложись на стол.
Она легла, выпятив свой круглый загорелый зад, и скрестила обе руки на пояснице.
Я ударил её по заднице, прежде чем резко войти в неё. Она громко застонала от боли, но не сдвинулась с места. Я намотал её волосы на кулак и наклонился ниже, продолжая безжалостно входить.
– А ты хорошо знаешь свою работу, Габриэла, жаль, что я не брал тебя чаще для себя.
Она вздрогнула, когда я произнёс её настоящие имя вместо местного псевдонима.
Я ускорил темп, и она еле сдерживалась, чтобы не кричать слишком громко. Я знал, что ей больно, и ни капли не жалел её. Мне нравилось причинять боль во время секса, это давало мне большее наслаждение. Я входил в неё слишком глубоко, сжимая упругие бёдра, пока не кончил.
Выйдя из неё, я выкинул презерватив в мусорку.
– Можешь идти, – она встала, натянув своё голубое мини-платье, и быстро выбежала.
Залпом я осушил своё виски и достал телефон, печатая СМС Микеле: «Было много крови?» Микеле: «Пошёл ты». Я рассмеялся.
Выходя, я взял свою машину, которую оставил возле клуба пару дней назад, и выдвинулся домой один, так как малыш Данте решил продолжить веселье в пентхаусе Микеле, и я не стал ему мешать превращать дом брата в гребаный бордель.
Когда я зашёл домой, на кухне горел свет. Снова не спит.
Навстречу вышла моя мать, как всегда, с бокалом чего-то крепкого. Надменный вид этой женщины раздражал меня самым назойливым образом.
– Ты поздно.
– Прости, мамочка, я должен был предупредить тебя, но был слишком занят, трахая шлюх.
Она скривила своё морщинистое, но всё ещё красивое лицо. Донна Валентина была одной из тех женщин, которые даже в возрасте выглядели великолепно и могли очаровать каждого, но мало кто знал, что она была ядовита, как гадюка.
– Не обязательно посвящать меня в такие подробности, Тони. Я твоя мать.
– Мать? Не обязательно делать вид, что волнуешься, донна Валентина. Лучше скажи мне, где мой брат?
– Возможно, спит, я не слежу за ним. Ты знаешь это, – её тон был скучным и ровным, словно она гордилась тем, что ей насрать на него.
Она сделала глоток.
– А следовало бы иногда интересоваться им.
– Ты упрекаешь меня?
– Это действует?
– Не стоит, Антонио, я сделала то, что была должна.
– Хм, и что же это? – я сел в кресло и раскинул руки по сторонам: – Дай-ка подумать, – я щёлкнул пальцами: – Вспомнил, наверное, ты совсем не обращала на него внимания и избегала его примерно… дай-ка подумать, лет так четырнадцать? А ещё ты бросила его гнить в психбольнице, убедив отца, что моему брату это необходимо.
Она усмехнулась и отпила ещё немного:
– Я сделала это ради него. Ты и твой старший брат знаете об этом лучше всех. Если бы не я и не ваш отец, вы бы не стали тем, кем являетесь сейчас.
– И кем же? Монстрами?
Она широко улыбнулась мне – моей же, блядь, улыбкой:
– Именно! Лучшие монстры, которых я только смогла породить.
– Но ты, Тони, – моя мать подошла ближе, проводя рукой по моему лицу: – Ты самый ужасный из всех.
Я смахнул её руку со своего лица и, закрыв глаза, рассмеялся. Затем встал и взял её лицо в руки:
– Я ненавижу тебя, донна Валентина Морелло. Тебя и твою грёбаную алчную душу.
Я поцеловал её в губы, и она оттолкнула меня, вытирая их тыльной стороной ладони.
– Прекрати!
– Твой любимый монстр пошёл спать. Смотри не умри от передозировки алкоголя и антидепрессантов.
– Спокойной ночи, Тони.
Я помахал ей рукой.
Я ненавидел её за то, что она бросила Рика, когда он так нуждался в ней. Он мог бы избежать всего того дерьма, позаботься она о нём вовремя, вместо этого она бросила его в котёл агонии и боли.
София
Итак, покоритесь Богу; противостаньте диаволу, и убежит от вас.
Иак. 4:7—10
Эта ночь далась мне нелегко, постоянные мысли об Антонио и Джемме не давали мне уснуть. Я перевернулась набок и тяжело выдохнула. Воздух со свистом выходил из лёгких каждый раз, когда я вспоминала его, прижимающим меня к стене. Укрывшись своим любимым пледом, я ещё раз покрутилась на кровати.
– Ох, – и ещё раз громко выдохнула.
Да черт возьми, почему я так нервничаю? Антонио Морелло тоже человек! Трахал официантку он, а стыдно и страшно мне. Образ Антонио, вдалбливающегося в задницу девушки, снова и снова всплывал у меня перед глазами. Моё сердце билось намного быстрее. Его клыки и совершенно дьявольский смех напрочь выбивали меня из состояния спокойного человека.
Я уснула только под утро и, проспав всего несколько часов, почувствовала, как маленькие ручки моего брата обнимают меня. Открыв глаза, я увидела его спящее личико на подушке рядом со мной. Я погладила его по щеке, видимо, он пришёл совсем недавно и незаметно уснул рядом. Я потянулась и поцеловала его в щёчку.
– Доброе утро, мой рыцарь Доменико.
Он открыл глазки и улыбнулся:
– Доброе утро, сестра.
– Ты пришёл меня разбудить и сам уснул, не так ли?
Он засмеялся, и я начала щекотать его животик.
– Хватит, София, хватит, – он так мило смеялся, что я была готова умереть, лишь бы ещё раз услышать этот сладкий смех.
Доменико начал прыгать по кровати и смеяться.
Послышались шаги за дверью, и вошёл отец.
– Доменико, вот ты где, твоя мама ищет тебя.
Отец зашёл ко мне в спальню, хотя уже несколько лет не был здесь.
– Папа, смотри, как я умею высоко прыгать! – Доменико ещё сильнее начал отталкиваться от матраса, и его прыжки были поистине впечатляющими. Я рассмеялась.
– Давай, братик, иди умывайся и хорошенько почисти зубки, твоя мама ждёт тебя.
– Хорошо, сестра, – он спрыгнул с кровати и промчался мимо отца, тот на ходу взъерошил его волосы.
Отец задержал взгляд на мне, затем посмотрел на мою руку, которую он вчера сильно сжал.
– Болит?
Я покачала головой.
Отец подошёл ближе и сел на мою кровать, мне стало неловко, я давно не находилась с ним наедине, тем более в своей комнате.
Отец оглядел мою девчачью спальню и задержал взгляд на фотографии мамы возле моей прикроватной тумбочки, уголки его губ немного дёрнулись вверх.
– Дочка, я…
– Не надо, папа, – я покачала головой.
– Но я должен, я слишком мало времени уделял тебе, оставив в одиночестве.
– Неужели?
Я приподняла одну бровь вверх и скрестила руки на груди.
Он улыбнулся.
– Так делала твоя мать, знаешь, абсолютно всегда, когда была чем-то недовольна.
Я помнила это, но мои движения были непроизвольны.
– Это стало привычкой и у меня.
– Прости за вчерашнее, – он кивнул на мою руку. – Я не хочу, чтобы с тобой что-то случилось, я слишком долго прятал тебя от всех, мне не хотелось, чтобы раньше времени на тебя обратил внимание какой-нибудь волк…
– Неужели? А сейчас, я полагаю, время пришло?
Отец кивнул:
– Ты достигла того возраста, когда ты, как и все девушки нашей организации, должна выходить на такие мероприятия и затем выйти замуж.
– Но я совсем не хочу этого, отец. Я хочу остаться здесь, дома, ведь это и мой дом, правда?
– Он всегда будет твоим, дочка, но тебе необходимо построить и свою семью.