Не прикасайся!

– Не нахожу, – недовольно бурчу я.

– Ну и зря.

– Я тренер, как ты сам выразился, а не мамочка. Никольская не справилась с обидкой и натворила дел – пусть платит сама, я здесь причем?

– Она зрением расплатилась и уже раз десять наверняка пожалела, что вообще села тогда за руль. А ты будь с ней помягче. Обучишь Риту, она девчонка неопытная, но понятливая. И будешь заниматься своими делами, поглядывая на них со скамейки. Потом Рита перейдет из помощников в тренеры и будет заниматься с Никольской сама. Как раз к твоим сборам. Все. Это мое директорское слово. Удачного тебе рабочего дня, а я – увольнять Инну.

– Козел ты, Серега, а не директор, – бурчу я.

И, подозреваю, Никольская скажет то же самое, когда узнает, кто будет возить ее за ручку по катку. Можно миллион раз повторить, что она сама виновата, что снятие с одного соревнования, на которое ты попала из-за травмы более сильной соперницы, не повод напиваться и лезть в машину, но объективно в таких случаях половина вины на тренере. И я делаю выводы, я объясняю, как могу, что никаких сантиментов и трепетных обнимашек в моей группе нет и не будет.

Можешь лучше – делай. Можешь завоевать медаль – иди и завоевывай. Оказался хуже? Вот твоя скамейка запасных, следующий шанс используй с умом. Хотя внутри все равно сидит неясный страх, что однажды кто-нибудь из этих трех десятков детей сделает что-то такое же глупое и трагично оканчивающееся. И поэтому мы твердим родителям: мы – не воспитатели, мы приводим к спортивным результатам, а не лечим души ваших детей. Следите за ними, за их состоянием, берите психологов, если они нужны.

А главное, уводите вовремя, выходите из спорта, даже если родительские амбиции захлестывают и от жажды медалей вы готовы захлебнуться слезами собственного ребенка. Если видите, что не вывозит, что каждая неудача оставляет в нем след – уводите.

Хоть кто-то прислушался? Хрена с два. «Вы проводите с ними по шесть часов в день, вот и воспитывайте светлое, доброе и что там по списку. А у меня сделка, командировка и еще двенадцать охрененно важных дел, за которыми не видно ребенка». Вот поэтому я и не женюсь: я рос в такой семье, и не хочу плодить еще одну такую же.

Настасья

Гример делает последние штрихи, и я понимаю: все, отсрочка закончилась, пора сделать решающий шаг вперед.

Я никому не сказала о том, что дам интервью. Ни отцу, ни психологу, ни брату. Хотела написать жене брата, но в последний момент передумала. Поняла, что затею не одобрят и решила оставить все, как есть. Я ведь не глупая, хоть школу закончила чисто для галочки, уже потеряв зрение. Но ума хватает понимать, что за моей спиной говорят остальные.

«Она сама виновата, что села за руль». «Повела себя, как обиженный ребенок, вот и получила». «Пусть учится нести ответственность за свои поступки».

Вот я и учусь. Ответственность за этот поступок настигнет всенепременно, но, возможно, мне станет легче.

– Готова, Насть? – Геннадий, ведущий, очень тепло общается со мной все утро и даже разрешил его потрогать, чтобы немного привыкнуть к собеседнику и успокоиться. – Ничего не бойся, мы вырежем все неудобные моменты перед тем, как пустим запись в эфир. Если вдруг какой-то вопрос покажется тебе болезненным или неприятным, просто говори «можно следующий вопрос?». Но постарайся отвечать, то, что я спрошу, действительно интересует наших зрителей и твоих болельщиков.

Здесь он мне льстит. Если болельщики какие и были, то уж точно растворились после того, как я перестала выступать. Восхитились чемпионкой мира Гавриловой – и утекли болеть за других.

– Три, два, один… поехали! Дамы и господа, рад приветствовать вас на ток-шоу «В тренде». С вами я, Геннадий Киреев, а также самые интересные истории современности! Потеряла зрение, но не волю к победе: сегодня у нас в гостях талантливая фигуристка, золотой призер этапа юниорского Гран-при, ученица одного из самых известных тренеров России, Анастасия Никольская!

Играет задорная музыка, раздаются аплодисменты. Я растерянно улыбаюсь, потому что не понимаю, куда нужно смотреть и надеюсь, что не сильно отворачиваюсь от камеры. Хотя, наверное, Геннадий меня поправит, если что?

– Здравствуй, Настя, рад встрече с тобой.

– Здравствуйте, Геннадий.

– Настя, давай представим тебя нашим гостям. Итак, ты – фигуристка, одиночница, мастер спорта и ученица Александра Крестовского, так?

– Да, все верно. Я бывшая фигуристка, я давно не выступаю.

– Господа, поверьте, для фигурного катания это большая потеря. Но давайте начнем с самого начала. Насть, как вы вообще пришли в этот спорт и как попали к Крестовскому? Сложно было отобраться в его группу? Вообще, в какой момент ты поняла, что готова связать свою жизнь с фигурным катанием?

– На самом деле, я не помню, чтобы такой момент был. Так как я родилась очень слабой, мама умерла при родах, папе сразу сказали, что меня нужно закаливать и укреплять. Посоветовали отдать в бассейн, но у меня после первого же занятия началась жуткая аллергия на воду в нем. И тогда брат привел меня на каток.

– Сложно было учиться?

– Нет, у детей все проще, у них нет страха перед падением или чем-то еще. Мне показали, как стоять, я попыталась поехать. Упала, похихикала, тогда брат взял меня за руки и начал катать. Но никто не мог ездить со мной на катке регулярно, поэтому Вова…

– Вова – это ваш брат?

– Да. Вова нашел мне тренера. Александра Олеговича.

– Он тогда еще не был известным тренером?

– Нет. Ему было всего двадцать. Он подрабатывал обучением новичков, мы стали одними из первых его учениц.

– Мы – это?..

– Я и Гаврилова Света.

– У вас быстро набралась группа?

– Да, руководство клуба организовало групповые занятия, пригласило еще специалистов по фигурному катанию, потому что у Александра Олеговича было мало опыта. И мы неожиданно для всех начали занимать какие-то места на первенствах и небольших кубках. Тогда за нас взялись серьезно.

– У вас не было желания уйти к другому тренеру? От неопытного и непрофессионального Крестовского к кому-то уже создавшему плеяду звезд?

Я хмурюсь. Мне не нравятся такие вопросы, но пока что повода обходить их нет.

– Нет, мне нравилось в «Элит». Я не думала о звездах и карьере, я хотела кататься и выигрывать медали.

– Получалось?

– Да.

– Но все же у Светланы Гавриловой получалось лучше.

– Да, она обыгрывала меня очень часто.

– И что случилось, когда Светлана получила травму?

– Решением федерации я поехала на этапы юниорского гран-при и заняла первое место на одном из них.

– Но на второй вас не пустили?

– Да. Света восстановилась и меня сняли с этапа.

– Разве это допустимо?

Я пожимаю плечами.

– Почему нет?

Особенно если твой тренер считает тебя деревянной и ни на что не годной.

– Вы считаете, это справедливо? Ведь у вас, имеющей в активе золото одного этапа, был шанс на финал, а у Светланы их не было.

– Тренерский штаб решил так.

– Вы знаете, почему?

Я медлю. Кусаю губы, хоть и знаю, что на меня сейчас направлены камеры, но не могу сдержаться. Ну же, Настя, для чего ты вообще сюда пришла? Чтобы рассказывать, как Вова водил тебя на каток?

– Да, знаю. Александр Олегович считал, что я посредственна. И что у Светы больше шансов отобраться на юниорский чемпионат мира. У меня были… некоторые ошибки, которые могли мне помешать.

– Например?

– Лутц с неправильного ребра. И центровка на вращениях.

– Это достаточно серьезные ошибки, чтобы не делать на тебя ставку?

– Так решил Александр Олегович.

– Вы улыбаетесь, когда об этом говорите. Но ведь наверняка в тот момент было обидно.

– Да, конечно. Я расстроилась, следствием чего и стала авария, после которой я не вижу.

– Вот как… – Он, кажется, действительно удивлен. – Что ж, спасибо за откровенность, Насть. Понимаю, насколько для тебя непростая тема. Расскажешь подробнее?