Страница 95 из 96
ЭПИЛОГ
…Прошло три дня. Шертес быстро поправлялся, вот только радости в глазах Лорри от этого события становилось все меньше и меньше. У них ничего не клеилось в личных отношениях НИЧЕГО! Она уже боялась оставаться с ним наедине, поскольку тягостное тяжелое молчание, изредка возникающее в такие минуты, еще больше отдаляло их друг от друга.
В то же время, в присутствие третьего лица, хоть Мариссы, хоть Сергея, они вели оживленные беседы, спорили, советовались и чувствовали себя близкими друг другу. Лорри знала, что это она во всем виновата, вернее ультиматум, который она поставила Шертесу, а тот о-о-очень не любил, когда на него так откровенно давили.
Да, Лорри поставила мужу ультиматум: или признавайся в любви, или… Что она собирается сделать в случае категорического отказа, Лорри до конца не продумала, но и эти слова прозвучали, достаточно, вызывающе. Сначала Шертес по-хорошему пытался разрешить возникший конфликт:
- Лорри, но ты же чувствуешь, как я к тебе отношусь. Пытался вразумить он ее.
- Нет! – коротко отвечала Лорри, воздерживаясь от дальнейших дискуссий, зная, заранее, что будет проигравшей стороной. Шертес попытался использовать свой любимый прием, прекращения подобных споров ласками и поцелуями, но вот досада, слабость не позволила ему воспользоваться, как обычно, физическим преимуществом.
- Лорри! – уже раздражаясь, объяснял он. – Я не могу вот так просто сказать о любви. Не могу и точка!
- А ты смоги! – упрямо отвечала она. – Скажи сразу, резко, как головой в холодную воду.
Шертес отвернулся к стене, всем своим видом демонстрируя жгучую, смертельную обиду. Но Лорри не сдалась. И вот уже третий день между ними шло незримое противостояние, и было непонятно, кто победит в этой схватки гордынь и характеров. И Шертес не выдержал. В один из дней, когда Лорри хотела, вслед за Сергеем, выйти из комнаты, Шертес резко схватил ее за руку и дернул к себе на кровать. Слегка придавил ее к подушке и сказал четко с расстановкой, при этом совершенно спокойно и без малейшей эмоции: «Лорри, я тебя люблю».
Лорри, не ожидавшая такого броска, удивленно посмотрела на него, пока смысл слов Шертеса доходил до ее сознания. Шертес сказал, что любит… На секунду показалось, что она ослышалась, и он говорил не о любви, а о том, что хочет на ужин хочет куропатку… или о том, что надо открыть окно. Она растерянно посмотрела на него и заметила злорадный огонек, блеснувший в глубине его глаз. Шертес выполнил поставленное условие, но выполнил так, что хуже не бывает! Лорри секунду раздумывала, что делать: обидеться или сделать вид, что именно о таком признании, она и мечтала. Упрекать Шертеса вроде бы было не за что. К тому же она хорошо понимала, как ему трудно было пересилить себя, но и притвориться не получилось, обида была сильнее.
- Вот же блин блинский! – с яростью закричала она. – Умеете вы, лорд Шертес испортить ожидания. Я думала, что когда ты скажешь, что любишь меня, я от счастья… А тут: «я люблю тебя», все равно что «я пошел в магазин»…
- Какой еще «магазин»? – сразу заинтересовался Шертес.
- А, забудь, - махнула рукой Лорри. – Понимаешь, пока ты не помнил кусок жизни со мною, меня столько раз спрашивали: любишь ты меня или нет? И я не могла ответить «да», потому что ты ни разу этого не говорил, - с горечью сказала она. – Вот ты…
- Ты знала, что я чувствую, - перебил ее Шертес.
- Знать на уровне ощущений и знать, когда это скажут словами – разные вещи! – упрямо настаивала Лорри. И как я могла сказать, что ты меня любишь, если этого не говорил. Знаешь, как мне было плохо, когда Марисса ухмылялась в ответ на мои неуверенные слова, что вроде бы ты меня любишь, вроде бы я это чувствовала…
Шертес неожиданно сжал ее пальцы и сказал уже нормальным «человеческим» тоном:
- Когда в следующий раз тебя будут спрашивать, скажи: лорд Шертес влюбился в меня, влюбился на всю жизнь, в тот момент, когда я в темноте пещеры, повернулась к нему лицом и с тяжелым вздохом недовольства закинула ему ногу на бедро…
- Что?! – ахнула Лорри, которой до сих пор, было стыдно за свое поведение в тот момент, и которая ожидала каких угодно слов, только не этих.
- Ничего, - засмеялся Шертес. – До того момента в пещере еще ни одна женщина не снисходила ко мне…
- Я не снисходила, - сердито прошипела Лорри, - это вообще ни к тебе относилось!
- Тем более. Еще ни одна женщина не забывала рядом со мной, что я – это я, а не какой-то там бывший муж.
- Шертес, - взмолилась Лорри. – Я же тогда тебе все объяснила.
- Понимаешь, - серьезно сказал вампир, - снисхождение, подразумевает, что тот, кто снисходит, чувствует себя выше по положению, сильнее духовно. В общем, для меня такое отношение было в новинку, - легко засмеялся он. – Позвольте спросить, - иронично продолжил Шертес: - А когда вы, воспылали ко мне нежными чувствами?
- Я? – Лорри смутилась.
- Да, вы, мадам. Когда вы влюбились в меня, о чем так часто мне говорили? Впрочем, не отвечайте. Я и так знаю. Это произошло тогда, когда я вернул себе свою внешность? – Лорри засмеялась.
- Не угадал. Это произошло намного раньше. В тот момент, когда ты заставил рубить меня тот проклятый гроб. С засушенным скелетом стряпчего…
- Что?! – поразился Шертес. – Мне показалось, что ты меня ненавидишь больше всех на свете!
- Так оно в сущности и было, - чуть смущенно объяснила Лорри. - Видишь ли. В моей жизни так случилось, что только я командовала и руководила, окружающими меня близкими людьми. Когда считала нужным жалеть – я жалела, когда считала нужным ругать – я ругала. И меня никто не наказывал, никто не мстил за мои ошибки. А тут… В общем начать считаться с кем-то, начать уважать чужие чувства и мнения, не потому что это правильно, а потому что за неуважение я огребу по полной… Это было несколько ново для меня… - Лорри вдруг поняла, что она рассказывает о себе такое личное и важное, рассказывает о себе то, что должно быть скрыто, спрятано от глаз партнера, поскольку делает ее уязвимой и зависимой. Она с тревогой взглянула на Шертеса. А он… а он зараза сосредоточенно думал о чем-то своем, наморщив лоб, и стукая себя по носу. Ей стало так горько, что ее откровения его не интересуют.