Страница 25 из 66
В голове крутились воспоминания. Первая встреча — лечение моей кровоточащей щеки; вторая встреча — это наглое обращение с использованием местоимения «моя», встреча у озера, роды, приворотное зелье и несколько поцелуев…
А Вадим всё еще лежал без сознания.
Его тело дрожало в лихорадке, словно от мороза, но лоб был горячий. И пусть я закутала его в свое одеяло, а сверху добавила еще одно, зимнее, температура не желала падать. Я уже использовала все зелья от болезней, которые только нашла, но у меня ничего не получалось. Волнами начало накатывать отчаяние.
Губы мага потрескались, поэтому каждые пять минут я смачивала их водой. Высыхали они за две, если не за одну, минуты. Зато на лбу активно выступал пот. Влажные волосы уже завиваться начали. С одной стороны, это хорошо, он должен встать на ноги. С другой — жар сам по себе способен убить.
— Живи… я прошу тебя, только живи…
На растопку печки за эту ночь ушла половина запаса дров, который я старательно собирала несколько месяцев. Уже затёрта была ведьминская книга в поисках лучшего лекарского снадобья. Я совершенно не знала, что мне делать. Добить, чтобы не мучился сам и не изводил меня? Или вновь оголяться и танцевать возле костра с котлом, лишь бы поскорее поставить на ноги?
Будем откровенными, соседство меня слегка напрягало. Не имею ничего против гостей, но не на временном «постоянном» месте жительства. Всё строго: пришел и тут же ушел. Поэтому появилось даже желание перетащить его в дом Богдана. Остановил здравый смысл: во-первых, до Обрберга далеко, во-вторых, маг оказался слишком тяжелым, я его даже до порога своего дома не дотащу.
Конечно, странно всё это. Уже вечереет, закат, а он всё еще не пришел в себя. Сколько организму мага потребуется, чтобы перебороть пагубное влияние зелья? И почему оно подействовало именно так, если должно было только снять навязанные чувства?
Хотя дышал Вадим без хрипов. И в бреду больше не метался. Да, ему было намного легче, чем до этого. Неужели Мурка помогла? В принципе, она могла, не зря же ведьминская кошка. Те и не такое могут.
Книга вновь была притянута ближе. Конечно, это не бабушкин талмуд, но хоть какие-то ответы она должна содержать. Например, о том, как избавить человека от лихорадки.
— Ты всегда пользуешься этой книгой? — раздался едва слышный голос, из-за которого я вскрикнула, не удержалась на лавке и упала.
Да хорошо так упала. Вроде, высота у лавки небольшая, но приложило меня спиной знатно! Так хорошо, что показалось, будто из легких выбили весь воздух. Несколько минут пришлось отлежаться, успокаивая сердце и приводя дыхание в норму. А после, когда вставала, еще и подол платья распутывать, в котором умудрилась запутаться.
— Ты меня испугал! — прошептала я, подходя к нему и кладя руку на лоб. Кажется, жара нет, хотя на руки рассчитывать не стоило — слишком холодные.
— А ты холодная, — отозвался Вадим, закрывая глаза. — И на вопрос не ответила.
Я села на колени, высчитывая его сердцебиение. Честно говоря, не знаю, зачем это нужно, но Богдан так делал Горяне, верно? Почему бы не повторить?
— Стараюсь заглядывать как можно чаще. Хотя это не бабушкина книга, оставшаяся в Нелидцком. Там была вся ведьминская мудрость, собираемая веками и передаваемая из поколения в поколение: от матери к дочери и далее. Здесь же — маленькая часть того, что хранилось в книге Светланы Тихомировны.
По губам мага скользнула тонкая улыбка, которая, однако, тут же пропала.
— Скучаешь по той книге? — спросил он несколько минут спустя, когда я уже поднялась и подошла к печке, чтобы вытащить оттуда ещё тёплый чугунный казан с бульоном.
— Как бы тебе сказать? Книга была дорога как память. Но именно она спасла меня от голода, когда скончалась бабуля. В то же время при обыске она послужила прямым доказательством того, что я — неверная.
Я замолчала, налила бульон и вновь подошла к магу.
— Кормить с ложечки меня будешь? — поинтересовался он, наблюдая за моими перемещениями.
Недоуменно уставилась на него. Перевела взгляд на руки, узрела схваченную ложку. И вот знала, что он болен и слаб, но удержаться от ехидного фырканья не смогла.
— Да сейчас, ага. Уже бегу, догоняю, кормлю и закармливаю. Сам орудовать ложкой будешь, я в няньки не нанималась, а ты не маленький мальчик. Собственно, с этими словами я и вручила ему миску с бульоном и ложку. А потом отошла и села за стол.
Кормить с ложечки я его буду, да-да, конечно. Этого ещё не хватало.
— А как же классика жанра? Я тут лежу, умираю, а она даже кормить меня не хочет! — возмутился «слабый» и «лежащий при смерти». А по виду и не скажешь, ибо он каким-то образом умудрился без помощи сесть. И ложка только так мелькала, как ещё бульоном не захлебнулся. — Как же «О, мой милый Вадим Добрынич, я люблю вас, давайте я постираю вам ваши белые тапочки и закопаю их в ближайшем лесочке»?
Нет, ну если с такого ракурса рассматривать…
— А у тебя есть белые тапочки? И почему они не чистые?
Маг как-то скривился и отвел глаза.
— Как-то ко мне в родовое имение приехал Богдан. Мы с ним отметили это дело… а потом ещё раз отметили… и ещё раз… в общем, допраздновались до того, что на спор достали белые тапки и отправились в лес искать девственниц, чтобы согреться холодным осенним вечером.