Игрушка для кардинала

— Думаешь, я стал бы врать другим кардиналам?

— Мне так показалось, — она пожала плечами. — Мне извиниться, что я не доверяю тебе,… наставник?

— Как хочешь, — теперь пришла его пора пожимать плечами. — И еще, теперь, я твой наставник, и это означает, что ты должна слушаться меня беспрекословно во всем.

Брови Нейрис сошлись на переносице, она сложила руки на груди:

— Ты из тех, кого заводит власть над слабыми девушками?

— О, да, не забывай, ты теперь слабая девушка, — в его глазах появился неприятный блеск. — Может, стоит попридержать язык за зубами? Знаешь, когда-то считалось, чтобы лучше вбить знания в голову нерадивого ученика, стоит вбивать их розгами? Могу вернуться к этим основам.

— Я думала вам нельзя обижать слабых, вы ведь защитники истинной веры.

— Бить? — наигранно удивился он. — Я могу поставить тебя на горох… А, вообще, тебе лучше не злить меня, чтобы я не забыл зачем ты здесь и не…

— Не убил меня?

Восьмой кардинал не отвечал, он мельком бросил взгляд на часы, что одиноко стояли на тумбочке у дивана.

— Ужинаем в семь. Не хочешь, можешь, голодать мне все равно.

Он скрылся за дверью своей комнаты и Нейрис ничего не оставалось, как пойти в свою.

Кровать и тумбочки по бокам, небольшой комод светло коричного цвета, большое окно, которое выходило прямиком на оживленную улицу, вот и все убранство.

Магичка рухнула на кровать, та оказалась неожиданно удобной, она удобно вытянулась и через пару секунд ей даже показалось, что она может заснуть, но этого не произошло. Слишком много мыслей в голове, чтобы спать.

Она думала о том, стоит ли ей попытаться бежать? Чем это грозит? А еще она изучала руны на своих запястьях. Когда с неё сняли бинты, то обнаружилось нечто не слишком приятное, но подобного она и ожидала. Руны были вырезанные у неё на коже. Сейчас почти не болело, а шрамы побелели.

Большинство рун она не знала, а, следовательно, не имела понятия, как от них избавиться. Задний ум все время подсказывал, что можно отрубить себе руки, но это она решила приберечь на самый крайний случай. Для начала она должна разобраться со значением рун, а также найти материл для парочки амулетов, с ними ей будет спокойнее и привычнее. А еще она знала, что раз Калеб Стоун не особо опасается за свою шкуру, значит, у него есть пара тузов в рукаве. Иначе он не позволил бы ей даже дойти до машины, как свободному человеку, уж тем более не усадил бы на переднее сидение. Считай он её опасной, она была бы в кандалах, как тогда, и он не стал бы пускать её к себе в дом, выделять ей комнату, в надежде, что она просто из благодарности за спасение не придушит его ночью. Нейрис думала, что, помимо того, что руны удерживают магию, в них еще какой-то секрет. Что ж, пусть игра начнется.

Ужинать она все же пришла. Голодать — не в её правилах.

— В следующий раз готовка на тебе, — просветил её Стоун.

Комментировать она не стала, просто приступила к еде.

Ужинали они молча, Нейрис смотрела исключительно в свою тарелку, с аккуратно размазанным пюре, на котором располагалось немного гороха и котлета с подливом. Горох она передвинула вилкой в сторону.

Тишина казалась мучительной, поэтому она попыталась её разрушить:

— Я могу включить телек?

Восьмой кардинал кивнул.

— Включись, — громко произнесла она. Плоский экран, встроенный в стену, издал звук неопределенного характера и появилась яркая картинка.

Нейрис с огорчением отметила, что это были новости. Диктор только начала вещать, как раздалось «выключись». Она уставилась на Стоуна, но тот уже поднялся с места с прижатым к уху мобильным.

Он только угукал и мычал в трубку, а затем повернулся к ней.

— Одевайся, нам пора.

— Куда?

— Заниматься твоим перевоспитанием.

Магичка сидела, как приклеенная, не собираясь куда-либо двигаться с места, тем более что она еще недоела.

Восьмой кардинал практически выдернул её из-за стола и утащил за собой в коридор, где пришлось обуться и накинуть на плечи куртку. Как только они спустились, и снова оказались в его машине, мотор взревел, и они помчались по вечерней улице города, обгоняя попутные машины.

— Не боишься, что я попытаюсь отобрать у тебя руль? — серьезно спросила она.

— Но сможешь, Нейрис.

— Почему?

— Ты сейчас слабая девочка.

7

Нейрис любила скорость, когда у Билли появилась первая и единственная машина, они часто катались по окраинам ночного города и за его пределами. Она всегда опускала стекло и высовывала ладонь, ловя встречный ветер. Билли её ругал, говорил, что это опасно, а сам мчался со скоростью сто сорок километров в час.

Бедный Билли. Нейрис невольно вспомнила его большие голубые глаза, озорную улыбку от уха до уха и заразительный смех. Она помнила и его большие голубые глаза с застывшим испуганным взглядом. Словно череда кадров возникла перед ней: вот Билли Финн улыбается, они идут по центральной улице и едят сахарную вату, он нечаянно касается её руки своей и смущается, щеки розовеют, и веснушки на лице становятся ярче. А вот утро, солнце едва поднялось над горизонтом, они уснули всего три часа назад и тут тревога, оглушающая и всепоглощающая, сердце стучит как сумасшедшее, а Билли рядом, он держит её за руку, улыбается, а потом отдает все свои амулеты.

Нейрис тряхнула головой, она знала к чему приведут эти воспоминания. Магичка предпочла вернуться к реальности: за окном городской пейзаж сменился бесконечной кромкой леса. Солнце почти село и дорога понемногу погружалась в сумрак, разгоняемый светом фар. Вначале ей показалось, что впереди что-то горит, и только секундой позже дошло, что это полицейские мигалки, так ярко сияют в темноте. Дорогу перекрыли. Им пришлось припарковаться за самой крайней машиной, которых скопилось немало, и дальше пойти пешком.