Страница 51 из 71
Всё бы ничего, но в будущем, которое нарисовал этот непонятный пацан, не было места для искорёженного Выбросом, кривобокого и горбатого мутанта по имени Гробовщик.
К дебаркадеру мы с Кораблёвым приехали, когда уже смеркалось. Берег, к которому этот плавучий двухэтажный дом был намертво причален, всё больше обрастал какими-то развалюхами, от которых тянулись друг к дружке деревянные мостки и лестницы.
Пока я распрягал Здоровяка и Малого, учёный сходил в одну из построек, там что-то взревело, запахло соляркой, и берег осветился редкими огоньками лампочек.
- Сюда, - замахал он руками. Снорк Афанасий спрыгнул с дебаркадера, подбежал к хозяину и вытянулся, ожидая указаний. Кровососа Ерёмы было не видно. Бегает, наверное, где-то в округе. Патрулирует. Кораблев от снорка отмахнулся и снова меня позвал:
- Гробовщик, давай сюда!
Я двинулся к нему, чувствуя, как скрипят и прогибаются подо мной деревянные доски. Зашёл следом в приземистую халабуду. Ученый щелкнул переключателем, вспыхнул неяркий свет, и стало видно, что внутри она гораздо лучше выглядит, чем снаружи: небольшая, чистая и просторная больничная палата. Из четырёх пружинных кроватей была застелена только одна. На ней покоился человек, у которого правая нога обрывалась выше колена культёй. Его налысо бритая голова была разделена опоясывающим от виска до виска швом. Будто кто-то снял ему верхушку черепной коробки, а потом приладил её на место. Глаза пациента под закрытыми веками постоянно двигались, он вздрагивал. Стонал, из уголка рта стекала по щеке тоненькая нитка слюны.
Кораблёв подошел к больному, взял за руку, шевеля губами, посчитал частоту пульса. Потом поднял ему веко и долго всматривался в мутный расширенный зрачок. Хмыкнул и обернулся ко мне.
- Тебе нужно, чтобы он был в сознании или и так сойдёт? – спросил учёный у меня.
Я пожал плечами. Подошёл ближе, взглянул в лицо пациента Кораблёва, и мои ноги подогнулись. Перед глазами всё поплыло.
И вот уже я, нет, не я, а бродяга по имени Лёха Уткин, сидел у костра на окраине деревни Опановичи, что километрах в пятнадцати северо-восточнее Чернобыля, и настроение у нас было – хуже некуда…
3. Везение и невезение Лёхи Уткина
Аслану Умаеву и Лёхе Уткину с Южного лагеря с одной стороны крупно повезло. «Спящая» аномалия «Воронка», попавшаяся им на подходе к небольшой деревушке Опановичи, не затянула их, оба успели отбежать. Но вот третьему, Петьке Лещёву, пришлось худо. «Воронка» в миг всосала его в свою утробу, развернула поперёк и раскрутила так, что оторвало Петьке по очереди: ноги, и руки, и голову. Оставшись без старшего, новички, сперва, отблевались, потом стали искать пистолет, который был у Лещёва за поясом. Найденный кусок железа, чуть ли не по рукоять вошедший в ствол высокого тополя, пришлось долго выковыривать. А когда, наконец, добыли, только и осталось, что материться от досады. Ствол был погнут, затвор перекошен. Даже обойму достать не получилось – заклинило намертво. Бесполезный кусок железа. Тяжелый к тому же. Но выбрасывать не стали. Для отчётности.
Вечерело. В одном из дворов разожгли костёр, поделили скудный ужин. Стали думать, как им дальше быть, да ничего в голову не шло.
Второй день они были в поиске, а хабару в рюкзаке – одни слёзы. Добыли с десяток «Радуг», да какую-то гнутую пустую «Батарейку». Старший ещё выразил сомнение, что ее получится зарядить.В общем, возвращаться было не с чем. В лучшем случае ждала их штрафная изба. В худшем, Киров, нынешний царь и Бог всех бродяг, что топчут Зону, мог и запретить пускать их в Лагерь, пока не принесут нерадивые положенную норму артефактов. А где их возьмёшь, если у Уткина это был второй поиск, у Аслана вообще – первый? Зоны ни один, ни другой не знали. Куда идти, где и что искать представляли слабо.
- Скажем Кирову, старшего давай. Мы же не отказываемся от поиска. Нам вожак нужен, - неубедительно бормотал Аслан. Он вообще трусоват оказался, не смотря на чёрную, как смоль бороду и густые вечно нахмуренные брови.
Сказано это было просто так, для проформы. Оба понимали, что гибель Петьки для Кирова не аргумент. Прямо видели, как становится этот жирный полковник в позу и начинает вещать, постепенно краской наливаясь:
- Эдак наловчатся «молодые» стариков в аномалии подталкивать – совсем без «хабара» останемся.
Присели они, на почерневшее от времени крылечко, закурили. И не хотели оба, чтоб когда-нибудь настал рассвет. Потому что ждал их поутру выбор, и судьба незавидная, куда бы они ни двинулись.
И тут в ветхую калитку на ржавых петлях, что вела во двор дома, в котором они собирались ночевать, постучались.
Переглянулись Аслан с Лёхой. Твари ночные да люди лихие не стучатся.
- Кто там? – спросил Уткин, а Аслан ржавый топор, в сарае найденный, к себе придвинул. Хоть какое оружие.
С противным скрипом распахнулась калитка, и во двор зашёл молодой парень. Весь из себя. Высокий, широкоплечий. Одежда на нём камуфляжная, на ногах ботинки высокие, на голове кепка с козырьком к затылку повёрнутом. На поясе ремень с кобурой, в руках автомат. За плечами рюкзачок.
- Добрый вечер, - сказал и улыбнулся.
А бродяги так опешили, что и с ответом не сразу получилось.
- Добрый, - наконец выдавил Лёха. Незнакомец подошел к костру, присел. Порылся в рюкзачке, достал бутылку, несколько больших свёртков. Развернул, и в воздухе повеяло ароматом копченого сала. Кивнул на место рядом. – Компанию составите?
- А ты кто такой есть? – спросил Аслан. Сглатывая слюну. – Из какого лагеря?
- Я-то? – усмехнулся незнакомец. – Зовут меня Степан Слива, и я сам по себе. Чего и вам желаю.