Страница 49 из 107
Эль почти заставила себя посмеяться над его шуткой, но так и не смогла перешагнуть через черту, где прошлое больше не могло бы ее настигнуть. Зачем он спросил?
— Моя мать… У нее был диабет.
— Из-за него она умерла?
Эль нервно вцепилась в края пледа. В доме было тепло и присутствие Макса так близко согревало, но этот вопрос – он словно выстудил ее изнутри. Она была бы рада соврать. Сказать одно простое и ничего не значащее «да», и этого было бы достаточно, чтобы закрыть тему ее прошлого. Но соврать Максу после того, как она, фактически, протянул ей руку помощи, казалось просто верхом цинизма. Даже не по отношению к нему – к себе самой.
«Ты просто устала носить в себе все это дерьмо, Габриэль Кромби».
— Это я ее убила, - сказала она достаточно громко, чтобы точно знать, что каждое слово достигло его слуха.
Ну вот, она призналась. Открыла самую страшную тайну своей жизни, вскрыла огромное вонючее пятно на своем образе невинной девочки. Вот только желанного облечения, о котором пишут в книгах по психологии, так и не ступило. Наоборот, к старой ноющей ране добавилась еще одна: страх посмотреть Максу в глаза.
— У нее был приступ, как у Тины. – Слова хлынули из Эль бурным потоком, которому она никак не могла сопротивляться. – Она как раз колотила меня за то, что я не принесла денег ей на выпивку. А потом вдруг упала. Мать лежала там с проклятым носком в руке – она клала туда брусок мыла. Так на теле оставалось меньше синяков. – Рыдания безудержно рвались из ее груди. Плевать, теперь все равно. Когда-то же ей должно стать легче, потому что носить эту ношу в одиночку она больше не может. Просто сойдет с ума. – А я сидела в углу и могла думать только о том, что если… если она сдохнет, то побоев станет в два раза меньше. Что если эта женщина умрет, то больше никто не будет лупить меня проклятым носком и мылом!
Она окончательно слетела с катушек: сидела в углу и едва не выла от рухнувших воспоминаний. Мать, которая лежала на полу и странно подергивалась в полной отключке, себя саму, заплаканную и едва ли способную нормально дышать после порции побоев. Именно в тот день мать была полностью не в себе: колотила ее так, словно могла умереть без порции виски. Какая-то часть Эль твердила, что если бы приступ не случился так вовремя, сегодняшние побои могли бы закончиться с самыми печальными последствиями.
— Мне было так больно, - всхлипывая и успокаивая себя ритмичными раскачиваниями взад-вперед, прошептала Эль. – И я так боялась, что в следующий раз ее уже ничего не остановит…
Она с трудом осознала, то Макс вдруг оказался совсем близко: обнял ее, прижал к своему плечу.
— Все в порядке, Габриэль, - прошептал он куда-то ей в макушку.
— Я должна была сделать ей укол. Я знала, что с ней и чем это может закончится. Но я сидела там и ждала, ждала, ждала… Чертову кучу времени!
Она так отчаянно нуждалась в нем. Почти не осознавая, что делает, обхватила его за талию, вцепилась в рубашку на спине, словно утопающий за спасительную соломинку.
— А потом я просто сбежала. Отца не было в городе. Кроме меня никто бы ее хватился. – Господи, все эти ужасные вещи сделала она?! Вспоминать об этом сейчас было так же мерзко, как и ощущать себя запертой в одном трейлере с мужиком, которому отец продал ее в уплату карточного долга. К счастью, тогда ей тоже повезло сбежать. – Я пришла только вечером, когда она была уже мертва. Вызвала «неотложку». Меня даже не стали спрашивать, что я обо всем этом знаю.
Эль резко отстранилась от Макса, жестко вытерла слезы с лица, и, наконец, рискнула посмотреть ему в лицо.
— Вот такое я поганое существо, Макс. Не милая и невинная девочка. И ты первый человек, которому я об этом говорю.
Несколько бесконечно долгих мгновений он смотрел на нее. Как ни старалась, Эль так и не разглядела в его взгляде ни отвращения, ни брезгливости. Но ведь что-то должно быть? Она только что призналась, что убила собственную мать, и отвращение – наименьшее, чего она заслуживает.
— Я хотел убить отца Маргариты, - неожиданно жестко признался он. – Когда сукин сын бросил и устроил шоу в прессе, нас всех постоянно донимали газетчки. Засранецпиарился, а Маргарита и мать сходили с ума. Я несколько дней подряд подкарауливал его около дома. Даже, бл*дь,купил машину с левыми номерами и нашел «чистый» пистолет. Продумал алиби на случай, если до меня докопаются, нашел адвоката, который собаку съел на таких делах. Я был абсолютно точно уверен, что так или иначе, но прострелю ему башку, даже представлял это.
— И почему не убил?
— Потому что смерть говнюка не облегчила бы их страдания. Эль, - Макс поднял руку, мягко погладил ее по щеке. – Ты защищалась. И далеко не все люди в этом мире заслуживают того, чтобы жить. Понятия не имею, что было в башке твоей матери, но я рад, что она в могиле, а ты в порядке.
Как может быть, чтобы в одном мужчине все было настолько идеально?
«Ты должна немедленно уносить ноги, пока мысли не затянули тебя слишком далеко».