Страница 11 из 122
В ночь перед сватовством Леда никак не могла заснуть. Невеселые думы терзали ее последние два дня. Платье из парчи – красивое, с кружевами и бусинами, с остатками бисера и простенькой вышивкой – лежало на сундуке. Рядом с ним, вытянув свое худое тело, разместилась Мурыська и, довольно щуря светящиеся в ночи глаза, пела свою кошачью песенку. В печи гудел огонь, раздуваемый резвящимся на улице ветром. За окном, насколько Леда видела, падал хлопьями снег.
Медальон не снимался. Длинны цепочки не хватало, чтобы снять его через шею, а замочек странным образом испарился. Латена восхищалась – мол, вполне возможно, что это украшение является древним подарком богов. В исчезновение замочка наивной соседке чудился тот факт, что Аластр и Леда созданы друг для друга. Леда ее мнения не разделяла. Тяжелое украшение казался ей капканом, в который она попалась без какой-либо возможности выбраться.
Девушка свернулась на печи калачиком. Мысли плясали в ее голове. Она не знала, радоваться ей или переживать. С одной стороны Латена была права. Права во всем, от и до. Такой шанс выпадал далеко не каждой – стать женой графа, сделать стремительный прыжок из простолюдинок в высший свет. Она понимала – будет как сыр в масле кататься. А балы? Как она всегда мечтала о балах. Бывая в городе по делам, она частенько пыталась заглянуть в окна богатых домов, где дамы, которым она шила платья, танцевали с кавалерами под фортепьяно и скрипку, постукивая каблучками и поедая вожделенные пряники.
С другой стороны за графом Аластром водилась дурная слава. Кто-то говорил, что он алхимик, кто-то, что он – женоубийца, кто-то, что его величество поклоняется мятежному богу. Откуда шли эти слухи Леда не знала, но ими кипела даже их небольшая деревня, достаточно отдаленная от города. Слышала она и то, что отец его был деспотом, у которого ни одной недели не обходилось без казни, и что сын, пусть и не вешал людей направо и налево, пошел в отца. К тому же она понятия не имела, как он выглядит. Однако больше всего пугало Леду другое.
Она ведь его не любила. И он ее тоже.
Ей казалась странной сама мысль о том, что, возможно, через неделю-другую ей придется с этим совершенно незнакомым мужчиной не просто целоваться, а зачать ребенка. Думая об этом Леда покрывалась мурашками. А что, если обидит? А что, если скривится, увидев ее тщедушное, худое от постоянного недоедания тело? А что, если посмеется? И как вообще ей на него смотреть при этом? Ведь не по ее воле все это будет, не по любви, а просто по его прихоти.
Желание графа взять ее в жены не укладывалось у нее в голове. Он ведь совсем ее не знал, даже не видел ни разу.
- Аника, давай убежим, - раздался глухой, будто доносящийся сквозь толщу воды голос.
Леда открыла глаза, которые только-только сомкнулись под тяжестью приближавшегося сна, и увидела призраков. Призраки жили почти в каждой избе и время от времени начинали вспоминать события, что предваряли их смерть. Леда видела своих на протяжении всей своей жизни, и уже успела наизусть выучить их диалог. Если бы призраки не посещали ее изредка, она бы и не знала, как выглядели ее родители.
Но она знала. Вот отец – плечистый, красивый мужчина с носом-кнопкой и встревоженным квадратным лицом. Он сжимает кулаки, обращаясь к маленькой женщине, очень похожей на Леду. Женщина эта качает на руках нечто невидимое, еще не умершее. Леду. Только совсем крохотную, ей и года тогда еще не было. Женщина хмурится, качает головой.
- Нет, - отвечает она. – Куда мы побежим? Зима на дворе, а Леда… посмотри, какая она еще крохотная! Она замерзнет, умрет, стоит слишком долго задержаться на морозе.
- Так оставим ее соседке, она поймет! – протестовал отец. – Оставим, уйдем. Отрежешь себе косу, представишься мужчиной. Найдем… найдем домик в другой деревне, обустроим там все. Буду звать тебя братом. А потом, как перестанут искать нас жрецы, вернемся и заберем дочь.
- Ты же понимаешь, долго мы так не проживем, - покачала головой мать. – Обман раскроется, и тогда меня убьют на месте. И вас вместе с Ледой тоже – как пособников моего преступления. Нет. Не хочу я для вас такой судьбы. Лучше воспитай ее. Воспитай нашу малютку как подобает. Жениха ей найди. Такого же любящего, как ты.
- Себя послушай, Аника! – возопил отец. – Что за чушь ты несешь! Леду, как и тебя… как и тебя, Аника… она такая же как и ты… надо бежать. Надо спрятаться! Надо…
- Тшшшш, - приложила палец к губам мать, а потом, встав с лавки, уложила невидимый сверток с маленькой Ледой в невидимую же колыбель. – Тише, только укачала.
- Нам надо бежать, - еще раз твердо сказал отец. – Я не дам убить тебя.
- Знаешь, я благодарна богу – не знаю, правда, какому именно – за то, что он дал мне хотя бы несколько лет прожить с тобой, - тихо сказала мать, подходя и обнимая отца. – Не каждый мужчина может найти в себе мужество взять в жены жертвенницу. Не каждый мужчина может вынести рождение жертвенной дочери. А ты смог. Ты дал мне… дал мне хотя бы пару лет на то, чтобы пожить так, как я хочу – в любви и ласке. С тобой и маленькой дочкой. Но счастье… счастье – оно кончилось, милый.
Они замерли и прислушались. Леда знала. Ее воображение послушно дорисовало звук копыт у ворот. За матерью приехали. Отец нахмурился. Он сжал своими большими руками маленькие, хрупкие плечи матери. Потом отошел и взял из угла призрачный топор.