Страница 49 из 54
Когда в следующий четверг Мефодьевич разлетелся с проверкой, вместо торта и чая в окружении искусно накрашенных и пахнущих дорогими духами дам, его ждал товарищ Широкопляс в компании суровых, благоухающих «Русским лесом» и портянками сотоварищей по партии от 60 и старше.
Не успел наш живчик даже рот открыть, чтобы задать свои вопросы, как его настолько засыпали ответами и пожеланиями в адрес районного отдела культуры, что он позорно бежал.
— А куда делись женщины? — вяло поинтересовался Мефодьевич, позвонив мне на следующее утро.— Откуда эти деды взялись?
— Они и есть главные посетители нашего кружка,— соврала я,— просто в тот вечер была сильная метель, и старики не смогли покинуть свои дома! А женщины ходят очень редко!
Мефодьевичу этого оказалось достаточно, чтобы отстать от кружка, но и дамы так же больше не вернулись под гостеприимный кров моей библиотеки. Сначала меня это очень огорчало — я привыкла к нашим посиделкам, и грустила, оставаясь в одиночестве по четвергам, но потом ко мне случайно прибились наши местные поэты. Оказывается, их было немало, и они мыкались, не зная, где пристроиться, чтобы радовать друг друга судорогами Пегаса.
Шесть баб под пятьдесят, десять пенсионерок и два пенсионера, а также худющий мальчик, провозглашенный ими гением и будущим русской поэзии. Слушать их вирши было не особо легко, но можно! Рифмы далеко не всегда подчинялись их упрямому перу, но, как говорится, желание – это уже половина дела!
Да! Не оскудевает русская земля блаженными чудаками! К счастью…
ЭПИЛОГ
Заканчивался двадцатый век, а вместе с ним уходили и те, с кем мы его отождествляли.
Шокировал всю страну в канун Нового года самый неоднозначный правитель из всех, кто сваливался на русскую многострадальную голову. Решил добровольно уйти с политического Олимпа! Плевать вслед не стали, но и доброго слова об уходящем президенте я ни от кого не услышала. Может, олигархи московские все глаза проплакали, в провинции же люди только облегченно перекрестились.
В нашем же мирке тоже были свои потери.
Умерла Роза Сергеевна — тихо угасла во сне. Баба Клава пришла утром её проведать, а она мертвая. Когда приехала скорая помощь, женщина принялась искать паспорт и страховой полис и случайно наткнулась на завещание.
— Вот,— отдала она мне свернутую бумагу, вытащив её из кармана фартука, когда я прибежала в дом Розы Сергеевны,— возьми! Сама думай, что с ним делать!
Я сунула бумажку в сумочку, и думать про неё забыла, занятая организацией похорон.
Пришли и Димочка с Кларой Федоровной.
— Сколько я вам должен?! — сухо осведомился парень.
Я назвала точную сумму всех издержек по погребению, косясь на его исхудавшую и темную лицом спутницу. Петрова открыла сумочку и отсчитала деньги. И ничего — ни благодарности, ни расспросов о последних днях родственницы!
— Вот сволочи! — с чувством буркнула тетя Клава, выпив водки в столовой на поминках,— вот возьми и порви, Людмила, ту бумажку! Пусть лучше всё государству достанется, чем этому злыдню!
Я вспомнила о завещании и прямо там же, среди тарелок с лапшой и поминальной кашей, ознакомилась с последней волей усопшей. Ничего особенного она не содержала, помимо того, что все свое имущество она завещает Дмитрию Петровичу Долмацкому. Все честь по чести, с печатью и подписью нотариуса.
— Пусть забирает,— с тяжелым вздохом заявила я тете Клаве,— не будем грех на душу брать!
— Так ведь ничем не помог, урод занюханный, покойнице-то! Только Клару свою облизывал! Это Петровых Бог наказал, дочь отняв, потому что у убогонькой кормильца увели!
Я только укоризненно глянула на собеседницу. Хорошая баба тетя Клава, но сейчас сморозила, совсем что-то запредельное. Никогда Дима не собирался кормить свою «тетку» — он безжалостно её использовал, и не больше!
Я отдала завещание Диме на выходе из столовой.
— Это вам!
Он молча забрал бумажку, а вот Клара Федоровна неожиданно ухватила меня за локоть: