Некрофил

15 июня 19…

Уже больше месяца я нахожусь в Неаполе, очень довольный тем, что мне удалось покинуть на некоторое время Париж. Я доверил свой магазин управляющему, который четыре года назад прекрасно справился с подобным поручением, когда я уезжал в Ниццу. Признаться, ночная погоня в Левалуа сильно на меня подействовала. Я нюхом чуял опасность. К тому же я хотел снова навестить Неаполь, самый мрачный из городов, Неаполь, уста Аида.[33] Там играют с мертвецами, как с большими куклами. Их бальзамируют, их хоронят, их откапывают, их чистят, их украшают, им делают прически, им вставляют в глазницы зеленые и красные лампочки, их кладут в стенных нишах, их ставят вертикально в стеклянных гробах. Их одевают, их раздевают, и нет ничего страннее этих неподвижных мумий в куцых одеждах, в париках из пакли, с восковым букетом в руках. В Сан Доменико Маджоре[34] — арагонские королевы, коричневые уродины, раскоряченные в своих гробах. Церковный служка поднимает крышку гробницы одной рукой, а другую протягивает за своей мздой; Меркурий — это ведь тот же Гермес.[35] Но все эти мумии слишком иссохшие, чтобы нравиться и возбуждать чувства. Им не хватает внутреннего движения растительных метаморфоз.

Неаполь… Еще сто лет назад мертвецов здесь водили по улицам, как в древнем Риме. Сегодня можно встретить лишь великолепные экипажи Смерти, украшенные огромными фонарями и страусиными перьями.

2 июля 19…

Intermezzo all'improvviso…[36] Я возвращался после посещения монастыря св. Клары и, желая спуститься на Корсо Умберто, пошел по фантастической лестнице Пендино ди Санта Барбара, воспетой Малапарте,[37] на которой живут одни карлицы. Страшные, безобразные, часто лысые, держащие иногда на руках детей, как будто сделанных из грязных тряпок, карлицы живут здесь в постоянных пересудах и суете. Словно большие пещерные насекомые, они населяют bassi — помещения без окон, выходящие прямо на улицу; все комнаты одинаковые, в каждой большая кровать, покрытая розовым нейлоном, телевизор и религиозные картинки.

Перед одним из bassi тротуар был запружен толпой карлиц, громко и жалобно причитавших, в то время как самые безутешные из них скопились в темной пещере, где лампы горели как ночью. Смерть прошла здесь, и сердце мое подпрыгнуло хорошо мне знакомым скачком. Карлицы поспешили сообщить мне, что одна из них, добрая их подруга Тереза, только что отправилась на небо. Я спросил разрешения мне присоединиться к ним, чтобы отдать Терезе последний долг похоронного бдения. Они согласились с неописуемым восторгом, необычайным даже для Неаполя.

Пепельное сморщенное лицо Терезы могло принадлежать женщине и тридцати, и семидесяти пяти лет, ее волосы представляли собой пучок немыслимо спутанных прядей. На нее надели нечто вроде платья для первого причастия, и это платье доходило ей до ушей, поскольку она была горбуньей. Многочисленные подружки, забравшись на кровать, трогали ее, похлопывали, целовали, приподнимая прядь ее невообразимых волос, гладили по щеке, расправляли складки платья, и всё это с чудовищным кудахтаньем, как в курятнике. Я узнал, что Терезу сбила машина, когда она переходила улицу Седиле ди Порто, ей раздробило обе ноги, и она потеряла всю кровь до того, как ей смогли оказать помощь. Действительно, в ее маленьком тельце крови было немного. На месте происшествия карлицы размахивали руками, кричали и давали советы, но, когда поспела «скорая помощь», Тереза была уже совершенно обескровлена.

Ее отнесли домой, подруги обмыли ее, причесали, украсили. Одели в белое — как они сказали, в знак того, что Тереза умерла девственницей. Девственница или нет, она, признаться, возбуждала во мне желание, тем более сильное, что я давно уже не…

К счастью, поскольку погода стояла грозовая, со мной был плащ, который я носил перекинутым через руку, и благодаря ему мне удалось скрыть мое состояние. Я ломал себе голову, как похитить Терезу в таком многолюдном квартале и без автомобиля. Слушая лопотание карлиц, я строил в голове тысячу планов, один абсурднее другого. Жара стояла удушающая. Близился полдень. Голоса в дрожащем воздухе становились всё более вязкими и густыми. Запах жаренья достигал смертного ложа, и карлицы не могли его не чувствовать. В их плаче наступило некое успокоение, словно штиль. Одна из карлиц решила приготовить кофе. Тогда я вмешался и предложил им траурный обед в соседнем ресторане, с тем, чтобы они извинили самого амфитриона за неучастие в нем: он продолжит бдение, а они смогут пировать все вместе. Обрадованные, карлицы приняли предложение, и когда спустя четверть часа я вернулся из ресторана, где отдавал распоряжения насчет их пиршества, они были уже все одеты в черные шелковые накидки и странные старинные черные шляпы, окруженные крепом. Они встретили меня радостными криками и двинулись вдоль по Пендино, словно стая ворон.

Я остался наедине с Терезой. Я закрыл дверь и стал медленно и спокойно развязывать галстук.

16 июля 19…

Я только что посетил Каподимонте, парк с поросшими мхом тритонами, скрытый за рядами пальм желтый длинный замок, в котором находится прекрасное собрание живописи. «Смерть Петрония» Пачекко де Роза…[38] Полная движения композиция, сквозь которую просвечивает равнодушие; красивые яркие цвета, но никакого чувства предмета. Хотя бы такого, каким обладаю я.

Именно здесь, в Неаполе, в тиши своей виллы, Тит Петроний Арбитр, важный вельможа и великий поэт, опороченный, приказал своему врачу вскрыть ему вены.[39] Окруженный наложницами и греческими рабами, скользившими языком по его деснам, гладившими его кудри, разглаженные банным паром, он видел, как гаснут их взгляды за пеленой, потому что его собственный взгляд угасал, как светильник. Он слышал, как их голоса доносятся с другой планеты, ибо сам он уже покидал землю. В их объятиях у него, несомненно, было время познать меру своего одиночества. Простертый под сладостью их улыбок, он чувствовал, как руки наложниц смыкаются на его члене, уже недвижном, и единственная сила, исходившая из него, собралась в алом коралле, расцветавшим под его запястьем в серебряной лохани. Он чувствовал, как пустота растекается по венам, ночь проникает в плоть, от проткнутых мочек ушей до длинных пальцев, унизанных перстнями, а танцовщицы прилипали к нему своими раковинами, словно к кораблю, и руки эфебов ласкали его тайные места. Плавая в ванне, точно в околоплодных водах, Тит Петроний Арбитр понимал, что жизнь уходит от него так же незаметно, как она пришла.

Именно так надо умирать.

33

По представлениям древних, возле Неаполя находился вход в царство мертвых.

34

Доминиканский монастырь в Неаполе, памятник архитектуры треченто. Место основания Неаполитанского университета, где преподавал Фома Аквинский.

35

В римской мифологии греческому Гермесу соответствовал Меркурий, который был, кроме того, покровителем торговли.

36

Неожиданная вставка (итал.). В музыке — "импровизированное интермеццо".

37

Малапарте, Курцио (Curzio Malaparte, 1898–1957) — итальянский писатель и журналист, активный участник фашистского движения.

38

Франческо де Роза, по прозванию Пачекко де Роза (Pacecco de Rosa, 1607–1656) — неаполитанский художник.

39

Тит Петроний Арбитр (Titus Petronius Arbiter,?-66 г. н. э.), "законодатель вкуса" при дворе Нерона, автор романа "Сатирикон".