Страница 49 из 107
Татищев, побледнев, потянул было руку к листу, но тут в его кармане запищал мобильник. Матильда Арнольдовна вопросительно вскинула правую бровь и слегка кивнула на его карман. Татищев судорожно вынул телефон и ответил.
– Да. Как? Уже? - он нервно посмотрел в сторону начальницы. - Но мне не дают... За свой... Я же объясняю. Как? А если это... Да какое они имеют право! Как это ничего не поможет? Я в суд обращусь. Что? Да что же это за беспредел... – трубка смолкла, и Иван спрятал её обратно в карман.
– Что у вас произошло? – наконец заинтересовавшись своим подчинённым, прищурилась Збдищева.
– Я... Я не могу сказать. Это личная причина.
– Понимаю, что не общественная, и всё же?
– Мне нужна всего неделя, для поездки по срочному делу, – словно мантру, повторил Татищев, и посмотрел жалобно-просительно, как пёс, промокший под дождём, может посмотреть на колбасу, висящую в витрине мясной лавки.
– Нет! – ответила начальница твердо.
Тупо таращась в монитор, Татищев сидел на своем месте и обдумывал варианты. Сказаться больным — поздно, не поверят, бросить работу — безумие! Может быть, сломать ногу? Да нет, что за абсурд. Надо пойти к самому Сюпизлондрову и попросить отпуск у него лично. Но этот вариант был еще хуже. Сюпизлондров Афонарей Панкратович слыл бескомпромиссным и безжалостным человеком. Начальник, конторый наводил на подчиненных ужас. Да он и не принял бы рядового сотрудника, каким являлся Иван. Оставалось одно — пропадать. Но пропадать желания не было, и Иван, дождавшись конца рабочего дня, пошел домой, поникший и кислый, как униженный старшеклассником школьник.
Проходя мимо станции метро «Красносельская», он задержал взгляд на одном персонаже, контрастирующем с толпой, подобно пингвину, забредшему в баню. Это был старый, невысокого роста дед. Одет он был в яркий оранжевый сарафан, а на голове имел шляпу с высоким острым конусом. Табличка, что висела на его груди, извещала: «Колдун. Решаю все вопросы».
И Татищев ощутил в голове вспышку. Вот оно! Он подошел к загадочному незнакомцу и спросил.
– Вы это серьёзно?
– А то ж, – уверил дед.
– И что, по любому вопросу можно?
– А как ж, – кивнул колдун.
– Понимаете, у меня бабка в Саратове померла. Нужно срочно ехать решать вопрос наследства, а с работы меня не отпускают. Бюрократы замшелые. Промедление в таких вопросах — смерти подобно. Там желающих — вагон и малая тележка. Все хотят урвать, сволочи! А ведь я - главный наследник. Мне вот и адвокат звонил, срочно говорит приезжайте, иначе без вас всё поделят.
– Люди, – ответил, понимающе, дед.
– Можете помочь?
– Тысяча рублей, – ответил тот, не задумываясь.
– Идет.
В квартире деда-колдуна царил бардак такой, словно только что здесь искала бриллианты бандитская группировка. На полу валялись вещи и книги. Скомканное тряпье громоздилось по углам. Грязная посуда источала аромат непотребный, а стекла окон были мутными, покрытыми зеленой накипью, как не мытый сто лет аквариум. И везде горели свечи.
– У вас что, электричества нет? – спросил, пораженный обстановкой, Иван.
– А оно мне ни к чему. Только помехи создает в метафизическом пространстве, – ответил колдун поучительно. – Ты садись вот сюда, а я тебе зелье изготовлю.
Татищев сел в продавленное кресло, а старик без предупреждения, вырвал у того щепотку волос с макушки.
– Ай! Ты что, старый, офонарел? – закричал Иван.
– Надо так. Сделаю я тебе зелье, кто его выпьет, тот тебе подвластен станет. Всё, что ни скажешь — выполнит.
– Иди ты? – изумился Татищев.
– Для того и нужны твои волосья. Чтоб тебе человек подчинялся, – пояснил колдун. – Только тут тонкость есть. Когда человеческой волей насильственно пользуешься, из его души перетекает тебе в душу её частица. А уж какая она будет, то зависит от души. А уж каждая душа за собой и свойства свои имеет. Так что осторожно надо с зельем-то!
– А без этого никак нельзя?
– Никак.
– Ну, да и ладно. Мне многого от других не нужно, – усмехнулся Татищев, - валяй свое зелье, дед.
– Деньги-то вперед, – напомнил колдун.
Татищев вытащил деньги и положил на стол, а дед-колдун достал из серванта спиртовку и жестяную подставку и принялся варить зелье в грязной миске. Зелье источало аромат болотной гнили и стирального порошка. Клал он туда неизвестные компоненты с полки, что хранились в стеклянных банках, и вообще все, что подворачивалось деду под руку. Туда же кинул он и волосы Ивана, а напоследок еще и плюнул в мутную воду. Когда все было готово, дед перелил жидкость в бутыль и закрыл пробкой.
– Подольешь человеку зелья этого в питьё, он и станет тебе послушным. Да помни про душу, – изрек старик.