Страница 66 из 89
У меня чуть ноги не отнялись, когда я рассмотрела на шее господина массивную цепь с темно-синими камнями и круглой подвеской в виде увеличенной втрое золотой монеты. Что ж, теперь ясно почему у служанки такой вид, будто ее вот-вот зарежут на ужин, а в обеденном зале так пустынно. Пожалуй, я и сама предпочла бы ужинать хоть с дикими тварями в чаще лесной, только бы подальше отсюда. Потому что от лесных чудищ хотя бы знаешь чего ожидать.
— Это сборщик податей, — успела я шепнуть рыжей на ухо, пока две служанки дрожащими руками освобождали на столе место для наших тарелок. Избранная удивленно взглянула на меня и губами изобразила что-то вроде «ну и?».
Вот ведь, все время забываю, что она нездешняя!
Любому ребенку в Империи известно, что дяденьке с большим желтым кругляшом на пузе без крайней нужды лучше на глаза не лезть, потому как дяденька этот может сделать с тобой все, что ему в голову взбредет, и ничего ему за это не будет. Спасибо нашему мудрому Императору и его указу, которым за любое покушение на жизнь, здоровье, или имущество этих господ предписывалось вешать виновника на месте и никак не уточнялось, что же именно считать покушением. Особым милосердием эти господа и прежде не славились, у уж после того, как высочайшим указом им даровали полную вседозволенность… Интересно, что эта дурища успела ему наговорить?
Все это пронеслось в моей голове, пока господин сборщик лениво разглядывал меня, облизывая жирные пальцы. Вид у него при этом был такой, будто он примеривается, какой кусок откусить первым.
— Вот ты, тряпколицая, — лениво ткнул он в меня пальцем, — можешь мне ответить, почему в сих стенах ныне столь пустынно? Я, видишь ли, хотел отужинать в приятной компании, скрасить умной беседой бутылочку-другую винца, а тут такое. Может, дела у всех важные да неотложные, а тут я заявился и всем мешаю?
— Да как же такое может быть, милостивый господин? — прощебетала я, незаметно пиная под столом открывшею было рот Избранную. — Ваш приезд величайшая честь и радость для всех и многие мечтали бы разделить с вами вечернюю трапезу, однако же все достойное вашей милости общество сейчас в столице, готовится к празднествам, простые же горожане не осмелились бы докучать столь блестящему господину своими неотесанными манерами.
— Складно поешь, аж верить хочется, — хохотнул блестящий господин. — Значит, вам моей компанией и быть, раз уж все приличные разбежались, как крысы. Ты, рыжая, ешь и помалкивай. А ты, тряпка, ври дальше, дозволяю. Да смотри не заврись. Ха!
— Вы так добры, — очень искренне поблагодарила я, щедрой рукой нагребая в тарелку самой разной еды и ловко подсовывая эту тарелку Избранной. Правильно, пусть рот займет — целее будем.
Не знаю, сколько мы просидели за тем столом, но для меня прошла целую вечность. Господин сборщик не давал мне рта закрыть, расспрашивая буквально обо всем, от последнего представления Императорских лицедеев, до популярных в этом сезоне оттенков портьер. И я вдохновенно врала, что представление по слухам имело бы немалый успех, не попадись главный лицедей на краже, за что его, понятное дело, в тот же день повесили, а голос у бедняги, что его сменил, был до того гнусав и противен, что почтенная публика разбежалась, так и не дождавшись финала, портьеры нынче и вовсе не в моде, вместо них выдумали вешать тонкое кружево в несколько слоев, собирая его изящными складками и украшая лентами.
Охрипла я под конец так, будто пол жизни снег ела и льдом закусывала, зато господин сборщик податей, вроде бы, остался весьма доволен. Прежде чем удалиться к себе, он скупо меня похвалил и выразил желание непременно встретиться за завтраком, дабы продолжить столь приятную беседу. Упырь поганый.
Комнату, куда отвела нас служанка, я даже толком не рассмотрела — рухнула на кровать в чем была и тут же провалилась в сон.
Проснулась от грубого рывка за плечо и какое-то время не могла понять, где я, что происходит и почему так темно, если уже утро.
— Эльга, проснись, ну пожалуйста! — снова встряхнула меня рыжая, окончательно возвращая в реальный мир. — Надо уходить! Да быстрее ты шевелись уже!.
Все еще плохо соображая, что происходит, я выбралась из кровати и послушно пошла за ней прочь из комнаты, потом вниз по ступеням и через кухню во двор. Вот там-то я и заподозрила неладное. Рассветом еще и не пахло. Если по небу судить, едва за полночь перевалило. И повозки нашей во дворе не было.
— Ну и куда мы идем? — поинтересовалась я у решительно шагающей по скрипучему снегу Избранной.
— Откуда мне знать, — отмахнулась она, даже не замедлив шага, — это же у нас проводник. Ко мне Богиня приходила… ну, то есть во сне явилась. Не вся, но голос ее был, это точно. Сказала, что мы в страшной опасности и нужно уходить. Вот мы и ушли.
— Опасность, надо же, — процедила я сквозь стиснутые зубы. — А ночью на дороге, значит, безопасно. Пешком. По морозу. До самой столицы.
— Сорян, чет тупанула, — повинилась моя спутница, — В смысле, как-то не подумала. Надо было хоть лошадей каких-нибудь спереть.
— Вот и хорошо, что не подумала, — припечатала я. — Не знаю как в твоем мире, а в этом за кражу вешают. Уж лучше шагать на своих двоих. Больше шансов выжить.
— Это если поймают! — заспорила она, останавливаясь. — Да ладно тебе, кто там знает куда мы поехали? Старикашка нас по любому не сдаст. Слууушай, так мы же можем взять наших лошадей! Вот только не говори, что они не наши! Нам их одолжили, значит наши и кому какое дело, с каретой мы их юзать будем или без. Ну так как, вернемся по-быстрому?
— Ну вернемся, и дальше что? — устало отмела этот «разумный» план я. — Даже если нам сказочно повезет и конюшню забыли запереть на ночь, все конюхи упились в лежку и мы сумеем тихо вывести лошадей со двора, то все равно останется один пустячок. Седла, рыжая. Придется украсть седла. И нас все равно повесят. Вот только не говори, что умеешь скакать без седла все равно не поверю. Да ты через пол-лиги кобыле спину в кровь сотрешь, да и себе тоже кое-что.