Страница 63 из 89
Рассудив, что от умывания хуже не станет, потому что хуже уже некуда, я наскоро ополоснулась, осторожно повязала платок, стараясь поменьше задевать болячку, прихватила плащ и поспешила в соседнюю комнату.
— Ага, прям так и вижу, как ты себя в порядок привела. Молодец! — ехидно протянула Избранная при моем появлении. — Рубашка мятая, сапоги грязные, на голове черти что, а про этот пошлый платочек я вообще молчу!
— Не нравится? Ну так я сниму его, мне не сложно, — щедро предложила я, — сразу о сапогах и прочей ерунде забудешь.
— Нет уж, лучше не надо, — поспешила оказаться эта ценительница красоты, — не хочу перед завтраком аппетит портить. В столице первым делом к врачу, поняла? К лекарю, знахарю, ну или оно у вас тут называются. И возражения не принимаются! В смысле, спорить даже не пробуй — бесполезняк.
Странная она, с чего бы мне вдруг спорить?
Завтрак для нас накрыли в небольшой приятной комнатке с огромным окном, выходящим на террасу. Хозяин так и не появился, зато пришел вчерашний хмурый старик и буркнул сквозь зубы, что надвигается метель и лучше бы нам не рассиживаться.
— Блин, мы что, на той убогой развалине поедем? — стонала рыжая, пока мы шли за стариком к выходу. — Спешите видеть, последняя надежда мира въезжает в столицу верхом на ящике, как бомжиха привокзальная. В смысле, как нищая бродяжка.
— Ты и есть нищая бродяжка, — пожала плечами я, — и что с того? В столице до нас с тобой никому и дела нет, уж поверь. Или ты думала, нас встречать будут с цветами и песнями, пир закатят дня на три, а потом в Храм на руках понесут всем городом?
— Было бы неплохо для начала, — огрызнулась Избранная, — я все-таки их спасать пришла и заслуживаю хоть немного уважения.
— То-то нас всю дорогу уважают все, кому не лень, — отмахнулась от столь очевидной глупости я. — И вообще, настоящий герой не ищет славы.
— Ну и дурак, — фыркнула наша будущая спасительница и надолго замолчала.
К счастью, нас ждала вполне приличная крытая повозкой с удобными сидениями внутри, и я тут же устроилась на одном из них, примостив под голову туго свернутый плащ. Меньше всего мне хотелось слушать жалобы на несовершенство мира. Уж лучше притвориться спящей и как следует подумать.
Подумать, правда, не получилось. Стоило повозке выехать с мощеного двора замка на ровную поверхность дороги, как я и в самом деле уснула. К счастью, на этот раз обошлось без кровавых сновидений.
Проснулась я оттого, что повозка остановилась и моя спутница распахнула дверцу, впустив свежий морозный воздух и кроваво-красный свет закатного солнца. Щурясь и отчаянно зевая, я выбралась следом за ней из повозки и с наслаждением потянулась всем телом, затекшим от долгого сна в неудобно положении.
Как оказалось, стояли мы перед приземистым деревянным домом, окрашенным закатом в легкомысленный розовый цвет. На выцветшей вывеске красовалось что-то темное и рогатое, с огромной пивной кружкой в передних лапах. Линялые синие буквы гласили: «Ловчий бык».
— Опечатка наверное, — задумчиво протянула моя спутница. — Надо «ловкий».
Вообще-то, судя по лапам с когтями, ошибка была в слове «бык» и уже хотела об этом сказать, но тут объявился наш возница и, как всегда сквозь зубы, сообщил, что для нас приготовлена лучшая комната, ужин уже дожидается там и утром нас разбудят пораньше. После чего развернулся и зашаркал ногами куда-то за угол.
Дверь постоялого двора распахнулась, и не менее хмурая немолодая женщина махнула нам рукой, приглашая войти.
В доме было так тихо, что сразу становилось понятно — больше в нем никого нет. Нас провели через скудно освещенную тесную кухню, пустой обеденный зал с закопченным низким потолком и дальше, по узкому коридорчику мимо запертых на проржавевшие замки дверей. Немного повозившись, наша провожатая отперла последнюю в ряду комнату, сунула мне в руки светильник и ушла, так и не проронив ни единого слова.
«Лучшая комната» оказалась маленькой, бедно обставленной и не слишком чистой: на полу темнело давно присохшее пятно, стыдливо прикрытое дырявым ковриком, грубо сколоченный столик, похоже, не мыли со дня коронации императорской прабабушки, а в соломенном тюфяке на единственной кровати что-то громко шуршало.
— Мда, не фонтан. Нефиг было к хорошему привыкать, да? — протянула рыжая и подозрительно принюхалась к стоящему на столике подносу. — Мясо какое-то стремное, но хлеб и сыр вроде нормальные. Хочешь, бутик тебе сооружу? В смысле… ай, ну не знаю, как оно по вашему. Короче, кусок сыра на куске хлеба, м?
— Как-то не хочется, — поспешила отказаться я и, примерившись, хорошенько пнула тюфяк. Там что-то взвизгнуло и отчаянно завозилось, потом послышался шлепок, будто перезревшую грушу на пол уронили, и быстро удаляющийся топот маленьких ножек. Судя по звуку, ножек этих было не меньше восьми.
— Даже не хочу знать, что это было, — предупреждающе замахала руками Избранная. — Если ты сейчас скажешь, что это страшно ядовитый гигантский паукокрыс, я до утра на люстре просижу, так и знай!
— И даже не попробуешь его приручить? — мрачно пошутила я, осторожно влезая на кровать. Солома кололась и пахла прелью, а небрежно постеленная простынь была неприятно влажной и не слишком чистой. А ведь каких-то пару дней назад я бы всего этого даже не заметила. Да уж, к хорошему быстро привыкаешь.
Отругав себя за неуместную привередливость, я все-таки улеглась, замоталась в плащ, как в кокон, и приготовилась отойти ко сну.
Тут рыжая, внимательно наблюдавшая за моей возней, отодвинула поднос, в два шага пересекла комнату и уселась на кровать, бесцеремонно отпихнув мои ноги.