Страница 35 из 89
До Верхнего Передела мы все-таки дошли, но к тому времени от радужного настроения моей подопечной не осталось и следа, да и я, признаться, подрастеряла боевой настрой. Все-таки трястись в седле на ледяном ветру без куртки и сапог то еще удовольствие. Хорошо еще, что у рыжей сигфридов плащ остался — в своих тряпочках она бы до города живой не доехала.
Сориентировалась я быстро, стоило нам только выйти на дорогу. Места там приметные, не пустоши какие-нибудь: дорога все время вверх идет, а по сторонам террасы каменные, будто огромные ступени. Даже горы виднелись, еле различимые на горизонте. Если все пройдет как надо, то завтра к полудню мы будем у перевала, а там и до торговых путей недалеко.
— Не, ну ты издеваешься, что ли? — простонала моя подопечная, когда до города оставалось каких-то три куска, — Какого черта мы вообще по этим дорогам тащимся? Ну, вот же срезать можно, тут с полкилометра всего напрямик, а мы прыгаем, как пара дебилов туда-сюда, туда-сюда. У тебя что, счетчик включен, типа как в такси? Или с дороги сойти религия не позволяет?
Угу, напрямик. Умная, аж страшно.
Остановив лошадок, я ткнула пальцем в один из валунов на обочине:
— Камень этот видишь? Теперь чуть дальше и правее гляди, где куст колючий с желтыми листьями. А теперь чуть ниже взгляд опусти…
— Ой, мамочки! — взвизгнула моя подопечная и отшатнулась назад так, что чуть с лошади не свалилась.
Было бы чего пугаться, в самом деле. Конечно, если не вглядываться, то между нами и городом лежало каменистое плато, довольно ровное и безопасное. Зато на втором слое был разлом такой ширины, что до другого края камнем не добросить.
— Вдоль дорог и не такое бывает, — наставительно изрекла я, — поэтому напрямик никто и никогда не ходит.
— Как ты это делаешь? — голос Избранной все еще дрожал, но в глазах уже разгорался какой-то нездоровый огонек.
— Делаю что? — искренне не поняла я.
— Видишь всякое… ну, вот такое, — махнула она рукой в сторону пропасти, и выпалила: — Я тоже так хочу! Научишь? Хотя не, забей, я и так поняла! Надо типа вдоль смотреть и, как бы, еще и в глубину. Так, да? — и она напряженно уставилась вдоль дороги, аж глаза к носу съехались.
— Нет, не так. Еще… — попробовала было возразить я, но меня уже не слушали.
— Ой, не надо ля-ля! — отмахнулась моя подопечная. — Агаа, значит, так оно и делается! Вот смотри, сейчас я возьму за ориентир вооон то дерево иии….
— Ну и окажешься возле дерева. Дальше что? — хмуро поинтересовалась я, наблюдая, как это рыжее недоразумение бестолково ерзает в седле. — Ай, ну конечно же, только так все и делается: на дорогу вышел, и скачи себе, как блоха полоумная. Если повезет, то куда-нибудь доскачешь, а если очень сильно повезет, то может, и куда надо попадешь, лет так через семь. Ну а что, жизнь длинная и чем еще ее занять, если по дорогам не таскаться? А вехи постоянные расставили просто так, от нечего делать. Вот глупые, и чего надрывались, когда любое дерево, куст или кучка мышиного дерьма за ориентир сойдет? А уж плохой кусок от хорошего кто угодно отличит. По запаху. Собственных кишок, размазанных по дороге.
— Вечно ты все настроение перегадишь! — тут же надула губы Избранная. — Завидуешь, так завидуй молча и нефиг тут ядом брызгать!
— Конечно, завидую, — легко согласилась я. — Ты только скажи чему, уж будь добренька, а то ведь так и помру в неведении.
— Ой, ну ты дурочку-то не включай! — скривилась рыжая, — Не, ну чисто по-человечески тебя понять можно. Обидно всю жизнь жопу рвать, когда у кого-то все прям сходу получается. Но этот же повод крыситься!
Все ясно. Кое-кто опять услышал не то, что ей говорилось, а что-то совсем другое.
— И что у тебя сходу получилось? Слои разглядеть? — невесело усмехнулась я, — Ну так это все могут, а толку то? Надо еще карту суметь прочитать, знаки распознать, ну и память хорошую иметь, само собой. Не прыгать по кускам проводника учат, а правильно выбирать, куда прыгать. И талантов тут особых не надо, кто угодно обучиться может, если труда достаточно приложит. Только тебе-то оно на кой? Если уж надумала в учение идти, так есть ремесла попроще, да и денежней намного.
Ответа меня не удостоили, зато надулись не пойми из-за чего и остаток пути до города прошел в хмуром молчании. Меня это, признаться, нисколько не печалило. За последние два дня я произнесла больше слов, чем за пять лет до этого и вряд ли скоро выпадет другой случай побыть в тишине.
Верхний Передел встретил нас неласково: сразу же за воротами оказалась огромная лужа, посреди которой торчал драный сапог. Лезть в эту лужу лошади не захотели, ну да оно и понятно: вода бы на таком морозе давно замерзла, а раз не замерзла, значит это не вода, а пес знает что. Пришлось спешиваться и обтирать боками заляпанный грязью забор — иначе проклятую лужу было никак не обойти.
Дальше было ничуть не лучше. Мостовые тонули в раскисшей навозной жиже, на каждом углу высилась мусорная куча чуть не в дом высотой, а сточные канавы, похоже, не чистились добрый десяток лет. Удачно еще, что мы попали в это царство отбросов зимой и запах был вполне терпим.
Людей в этом милом городе было на удивление много, и все они были как раз ему под стать: каждый норовил задеть плечом, отпихнуть с дороги, да еще и обругать вдогонку. Рыжая двигалась в этой неприветливой толпе до того ловко, будто всю жизнь только и училась, что от чужих локтей уворачиваться да своими работать. Мне оставалось только уважительно коситься на нее и стараться не отставать.
— Ты будто бы знаешь, куда идти, — проворчала я, сердито одергивая свою кобылу, потянувшуюся было к чьей-то шляпке с перьями. Чем занималась вторая скотина, плетущаяся на привязи где-то позади, я предпочитала не думать.