Страница 27 из 89
Добраться до Избранной оказалось не так-то просто.
Общее побоище распалось к тому времени на несколько мелких драк, а в драке, как известно, мало кто смотрит под ноги. С одной стороны, это и хорошо — меньше риск получить кулаком в ухо, с другой стороны, чтоб не быть растоптанной, мне пришлось двигаться какими-то немыслимыми рывками и перекатами. Даже обидно, что некому было оценить красоту маневра.
— Радуйся, рыжая! Твой хозяин мертв, а бумага у меня. Порвешь и ты снова человек, — сходу выдала я радостную новость.
Избранная даже не шевельнулась, будто и не услышала.
Я хотела легонько похлопать свою подопечную по щеке, чтоб привести в чувство, но после долгого ползания по полу руки слушалась неважно, и шлепок получился неожиданно сильный. У Избранной аж голова в сторону мотнулась.
Зато меня наконец-то заметили. Отлично, попробуем еще разок:
— Слышишь, что тебе говорят? Бумага твоя вот, — я сунула ей под нос мятый и основательно залитый кровью свиток. — На, порви прямо сейчас, и будем уже отсюда выбираться. Не знаю как тебе, а мне среди этой драки малость неуютно.
Поняла, наконец! От несчастной бумажки только клочья полетели во все стороны. Так-то лучше.
— Ого! Это кто тебе так фейс разукрасил? — рыжая заметно приободрилась и даже снизошла до проявления заботы. — Надо кусок мяса приложить, чтоб синяка не было. Реально помогает, я по телику видела!
— Уже, — огрызнулась я, осторожно выглядывая из укрытия. — Пригнись, а то и тебе чего-нибудь приложат.
Поле битвы, как водится, осталось за более умелой и многочисленной армией и стражники вовсю вязали уцелевших работорговцев. За оскорбление императора вообще-то полагается публичная порка на площади, отсечение языка и позорный столб, но я почему-то не сомневалась, что после небольшого, но весьма оживленного торга единственным виновником окажется покойник, а остальные будут отпущены с миром. Как говаривал дед, звон монет бывает громче всяких слов.
О нас с Избранной, кажется, забыли в суматохе, так что путь к выходу был свободен. Стараясь не шуметь, я поднялась на ноги и тихонечко, по стеночке пробралась к двери, подталкивая перед собой нерасторопную рыжую.
И надо же было мне обернуться в дверях.
Старый пьяница за дальним столом все так же тихо лежал в луже несвежего пива и полоса света из полуоткрытой двери падала как раз на рукоять тяжелого охотничьего ножа, торчащего у него из спины.
— Не сочтите за назойливость, но не нужна ли вам помощь? — раздался позади приятный мужской голос.
Я аккуратно прикрыла дверь трактира и обернулась. И кто же это тут такой заботливый, да еще и так вовремя?
Окликнувший нас мужчина был молод, высок, светловолос и хорош собой. Только мне он сразу не понравился. Что-то в нем такое виделось… неправильное, что ли. Одет как купец средней руки, и при этом выбрит, как какой-нибудь столичный хлыщ из старшей ветви. Меча на поясе нет, а все рукой шарит, будто рукоять ищет. Да и слишком уж невозмутимо он держится. Видок у нас с рыжей тот еще, а этот странный господин будто не видит ни моей рожи разбитой, ни полуголого тела Избранной. Настолько хорошо воспитан? Едва ли.
— Благодарю вас, добрый господин. Не затруднит ли вас поведать нам название этого милого города? — я вежливо склонила голову и мысленно отругала себя за нервную дрожь в голосе.
Спокойнее. Эльга, спокойнее. Ничего тебе не сделают среди бела дня посреди улицы.
— И только? — удивленно протянул добрый господин. — Признаться, предлагая помощь, я подразумевал нечто более ощутимое.
Ладно, сам напросился.
— В таком случае, не будете ли вы любезны одолжить некой скудно одетой госпоже свой плащ? Уверяю вас, она всенепременно ощутит вашу доброту.
— Эй, ты что творишь? — зашипела рыжая, — Человек помочь хотел, а ты...
Я сделала вид, что не слышу. Чем шипеть, лучше бы одеяло мое получше берегла.
— О, прошу простить мою недогадливость, — картинно прижал ладонь к груди наш предполагаемый спаситель и тут же схватился за застежку плаща. Щедрый-то какой! Надо было сразу кошелек просить.
— Данке шен, ой, в смысле, примите мою искреннюю благодарность и все такое, — лепетала рыжая, пока ее учтиво кутали в теплый темно-серый плащ. Щеки Избранной алели, будто облака на закате.
Это напомнило мне о времени и я глянула на небо. Солнце только начало клониться к западу и, пожалуй, можно было бы еще выйти на дорогу. Тольку куда идти, если я до сих пор не знаю где мы? Наш непрошенный помощник на мой вопрос так и не ответил.
— В квартале отсюда есть чудесный постоялый двор, — мурлыкал он между тем на ушко моей подопечной. —Достойнейшее место, не чета этому притону. Отличные повара, изысканные вина... вы ведь не откажете мне в удовольствии разделить с вами ужин?
Потрясающе. Теперь нас, еще и за доступных девиц приняли. Хотя нет, тогда бы он прямо о цене спросил, без всяких намеков. Значит, за ночную даму с прислугой.
— Ужинать с незнакомым мужчиной? — я осуждающе покачала головой. — Как можно! Это неприлично и недопустимо.
— Ой, да прям! Сейчас познакомимся и все будет чинно-благородно, — влезла рыжая, томно трепеща ресницами и глупейшим образом хихикая.
— И снова я вынужден просить у вас прощения! — воскликнул этот коварный обольститель, — Лишь ваша неземная красота заставила меня позабыть о хороших манерах. Позвольте же исправить эту досадную оплошность. Меня называют Сигфрид Быстрое Копье.
Надо же, честный попался. И скромный к тому же, все ж таки не «длинное» или «могучее». Ну же, Избранная, соображай!
— А я Ирина эммм... Огненная! — похвасталась рыжая, которая не поняла абсолютно ничего. Еще и хуже сделала! Эдакое прозвище у женщины может быть только по одной причине, и это вовсе не цвет волос. Меня, признаться, даже сомнения взяли насчет ремесла Избранной в покинутом ею мире.