Страница 29 из 86
Отец не просто умер, он унес с собой часть маминой души, маминых сил. Наверное, и Данькиных тоже, но он не замечал в себе никаких перемен. Да, было больно, было тяжело, ныло сердце и хотелось плакать, но больше в нем ничего не изменилось, а вот мама... Она стала совсем другой: осунулось лицо, исчез блеск из глаз, раньше ловкие и быстрые руки стали вялыми. И к сыну она стала относиться совсем по-другому, бережно, словно он был хрупким, нежным цветком, грозящим сломаться от любого неловкого прикосновения. Данька понимал: она потеряла папу и теперь боится потерять и его, страшится каждой случайности, внимательно следит за ним и сильно беспокоится, когда он долго не возвращается домой.
Однажды ее привезли с работы на “скорой помощи”, сделали укол, выписали кучу рецептов. Данька сам бегал в аптеку, и там ему выложили множество коробочек, пузыречков, упаковочек. А мама даже не взяла “больничный”.
Летом, когда у Даньки начались каникулы, когда подошел срок очередного маминого отпуска, ей выделили путевку в санаторий. Она отказывалась, боялась расстаться с сыном, но ее все-таки уговорили, и она поехала подлечиться, а Данька с удовольствием отправился в гости к старинной бабушкиной подруге – бабе Вере.
Раньше они почти каждое лето ездили к бабушке, уж Данька-то точно. Хотя бы на несколько недель, чтобы родители хоть маленько могли отдохнуть от любимого, но не слишком послушного чада. А потом бабушка умерла, и родной, хорошо знакомый, большой ее дом, изученный вдоль и поперек, сверху донизу, стал чужим. Его продали кому-то, и с тех пор Данька не мог бегать, лазать и жить там, где привычно бегал, лазал и жил каждое лето. А баба Вера, старинная-старинная (ну, конечно, какие же еще бывают у бабушки) бабушкина подруга, с которой они еще в школу когда-то ходили вместе, уже не раз приглашала Даньку к себе в гости. Она любила Даньку, словно своего внука, хотя у нее был взрослый сын и две внучки-близняшки, но они жили далеко-далеко, на побережье огромного Тихого океана, на закрытом военном объекте.
Данька, стройный, гибкий, загорелый, беззаботно растрачивал время, то где-то пропадал целыми днями, то примерно сидел возле дома, послушно помогал в огороде, на все вопросы отвечал возбужденно и кратко, дулся, смеялся, а баба Вера частенько смотрела на него странным, непонятным взглядом. Данька внезапно замечал: вот она, мгновенье назад чем-то занятая, теперь стоит неподвижно, и не сводит с него задумчивых глаз, и чуть улыбается, почти незаметно, ласково и тепло, и почему-то все время пытается погладить его лохматую голову.
***
Данька сидит на берегу реки и смотрит, как из воды выходит девочка Вика. Она приехала на лето к своей тетке. Вика подбирает по пути полотенце и идет прямо к нему. Концы ее волос намокли и тесно прилипают к шее, капли речной воды сверкают на смуглой коже, словно драгоценные камни. Данька следит за одной, блеснувшей на солнце. Вот она от легкого движения вздрагивает, срывается с места и катится вниз по руке.
Вика подходит к Даньке, садится рядом, полотенце плавно обхватывает ее плечи.
– Дань! Почему ты не купаешься? – спрашивает Вика, хотя прекрасно знает, что Данька лишь минуту назад вылез из реки, даже губы у него до сих пор синеватые и мурашки проступили от холода; сколько же можно барахтаться в воде.
– Ты хорошо плаваешь, – тут же добавляет она, не дожидаясь ответа.
– Угу, – соглашается Данька.
Ничего удивительного. Он родился и вырос у моря, да еще когда-то серьезно тренировался в бассейне. Но он не рассказывает горделиво об этом девочке Вике, а та смотрит на белесое, выгоревшее небо.
– Как сегодня жарко! Из реки вылезать не хочется.
Данька уже прошел эту стадию, докупался до посинения, так что раскаленный берег и беспощадно палящее солнце кажутся ему раем, но он все равно согласно кивает головой.
– А как здесь зимой? – отчего-то вспоминает в такое пекло о зиме Вика. – Здесь, наверное, и снега никогда не бывает. Только дождик, – сама Вика живет в среднерусском городе Туле. – Ну, что за зима без снега!? Кругом сырость и грязь, ни на лыжах не покататься, ни на коньках. – Вика улыбается и чуть насмешливо спрашивает: – Ты умеешь на лыжах кататься?
Данька ежится и внезапно чувствует холодные, безжалостные уколы снежной крупы.
– Ненавижу снег.
Вика смотрит удивленно, некоторое время молчит. Она умная девочка и тактично забывает о зиме, снеге и лыжах, но, не удержавшись, вновь спрашивает:
– Дань, а тебя как полностью зовут? Данила?
Данька немного обижается за свое имя.
– Вот еще! – возмущенно хмыкает он. – Богдан.