Руины веры

— Ну, здравствуй, Кэмерон. Как спалось? — приветствует он.

— Здравствуйте, — отвечаю, сочтя вопрос о сне риторическим.

— Присаживайся, — кивает Блондин на одно из кресел.

— Мне выйти, сэр? — тут же подает голос Питер.

Почему-то не хочу, чтобы он выходил.

Блондин одаривает его оценивающим взглядом, а потом устремляет его на меня. Мысли он, что ли, читает? Потом откидывается на спинку кресла, сложив перед собой руки на столешнице.

— Как скажет Кэмерон.

Теперь на меня устремляются две пары глаз. Мне это не нравится. Ненавижу повышенное внимание.

Дергаю плечом.

— Без разницы.

Но Блондин проницателен больше, чем нужно.

— Останься, — кивает он помощнику.

Тогда Питер закрывает дверь и садится в соседнее кресло.

Я давно не верю людям и жду от них только подвоха. Но Брюнет попроще, что ли, а с Блондином чувствую себя совсем не в своей тарелке. Но приходится терпеть.

— Итак, Кэмерон, я думаю, у тебя к нам множество вопросов, — начинает хозяин кабинета. — Зачем ты здесь, зачем мы забрали тебя…

— Кто вы? — прерываю его явно давно и тщательно подготовленную речь.

Блондин сбивается, бросает на меня недовольный взгляд из-под светлых ресниц, но быстро берет себя в руки и снова становится сама любезность.

— Можешь считать нас специальным подразделением.

— Подразделением чего? — не удовлетворяюсь ответом. — Разведка? Наркоконтроль? Полиция? Служба безопасности?

«Не слишком ли много вопросов?» — так и читается на лице собеседника, будто и не он только что начинал речь о том, что мне есть, что спросить. Он явно колеблется, стоит ли мне говорить, но потом все же коротко изрекает:

— СБ.

Понятно. Поджимаю губы. Для этих типов практически нет ограничений в полномочиях. Вот почему полиция Нижнего мира так поджала хвосты при их виде.

Блондин внимательно следит за выражением моего лица, потом интересуется:

— Теперь мы можем продолжить?

Вы можете даже сжечь меня на костре посреди главной площади и сказать, что это меры безопасности государства… Ясное дело, не говорю этого вслух, только киваю. Думаю, он все и так прочел по моим глазам.

— Итак. — Переплетает на столе длинные ухоженные пальцы жителя Верхнего мира. — Меня зовут полковник Коннери, полковник Сэм Коннери. Можешь обращаться ко мне «полковник». — Можно подумать, мне бы пришло в голову назвать его «дядюшка Сэм». Киваю. — Я бы хотел тебе кое-что предложить, — продолжает полковник, — но сначала я должен узнать о тебе некоторые детали.

— Вы ведь уже узнали обо мне больше, чем знаю я сам, — решаю говорить начистоту.

— Отчасти, — соглашается Коннери, — но мне известны факты, меня же интересуют мотивы. Например, почему ты лишил мальчика глаза?

 «Мальчика», ну надо же. Что я могу сказать? Что у меня не было выбора? Что это была самооборона? Что… Никто тут не ждет от меня умных речей и рассуждений, поэтому отвечаю коротко и грубо:

— Потому что этот «мальчик» чуть не лишил меня задницы.

Питер внезапно закашливается. Полковник хмурится. Надеюсь, однажды кто-нибудь скажет Питу, что маскировать хохот кашлем — избитая классика.

— То есть, ты спасал свою жизнь? — продолжает Коннери. Что ж, в выдержке мужику не откажешь.

Пожимаю плечами.

— Я сказал, что спасал.

По-прежнему не думаю, что моей жизни что-то угрожало. Цель Боба была унизить и подчинить.

— Хорошо, — принимает ответ полковник. — А другой? Морис Рамзи?

Сглатываю. Вспоминаю испуганные глаза Мо.

— Ложь! — Не буду оправдываться. Если не верят, их личное дело.

Но я ошибаюсь, Коннери не собирается обвинять, только добавляет:

— В его шее была та же отвертка, что и в глазу Клемменса.

Хочу промолчать и снова сделать каменное выражение лица, но не могу. Наверное, слишком много молчу все эти годы.

— И как вы себе это представляете? — Сжимаю пальцами подлокотники кресла, а корпусом подаюсь вперед. — Я вонзаю отвертку в Боба, потом выдергиваю ее, стряхиваю глазное яблоко и нападаю на Мо? Зачем?

— Убрать свидетеля? — предполагает полковник.

— Мне нужна была бы автоматная очередь, чтобы убрать всех свидетелей, — отрезаю жестко.

— Хорошо. — Барабанит пальцами с ровно остриженными ногтями по столешнице. — Что ты делал после того, как воткнул отвертку в глаз Роберта?

— Натягивал штаны, — отвечаю чистую правду и замечаю краем глаза, как бледнеет Питер. Кажется, он только сейчас понимает, что слова про задницу не были метафорой.

— И кто же, по-твоему, убил Мориса Рамзи? — не отстает Коннери. Уж его-то история со штанами не впечатлила.