Страница 45 из 133
* * *
– Ты позволил ей выгнать себя? – Эд невозмутимо доедал пиццу, доставленную курьером, словно речь шла не о нем; будто не его сегодня нагло выставили из больницы. И кто?! Эта глупая гусыня! Никчемная, слабохарактерная пигалица! Уродина!
– Заткнись. Лучше поешь. Похудеешь от нервотрепки.
Виктория почти задохнулась от возмущения и обиды.
Нервотрепка?! Кто бы говорил? У него самого проволока вместо нервов. Сидит спокойный, как удав, когда она не находит себе места.
Ей хотелось сбросить на пол хрустальную вазу с фруктами, но та все равно не разобьется, а Эду это вряд ли понравится.
Для него же старается! Квартиру ему нашла со старой хозяйкой, почти развалиной. Пожил бы там немного. Гляди, бабка ему квартиру и отписала бы. Родственников на горизонте не видно. Состряпать дарственную в наше время – плевое дело. Если только…
Она заметалась по комнате, кипя от злости, ожидая возможности высказаться. Лишь тогда, когда мужчина дожевал последний кусок, Вика решилась задать вопрос:
– Она тебе понравилась? – Эд взял бутылку с колой и раздражающе медленно сделал несколько глотков. Он никогда не пил спиртного, но Вика не знала, почему. Да и сейчас это не так уж важно. Она понимала, что не стоит дразнить зверя, но не удержалась и продолжила: – Сознайся, ну же! Думаешь, я не знаю, что у тебя были другие – до и после, возможно даже во время наших встреч. Хочешь ее? Хочешь?!
Ему потребовался единственный стремительный прыжок, и Вика оказалась прижатой к холодной стене сухопарым мужским телом и рукой, пригвоздившей ее шею.
Тихо, но с ощутимой угрозой в голосе и прищуренном взгляде Эд проговорил ей в губы:
– Я предупреждал, чтобы ты не задавала мне вопросы?
Она кивнула, вернее, попыталась – его рука все еще находилась на ее шее. Вика испугалась и возбудилась. Возможно, последнее и толкнуло ее на безрассудство. Она прошептала:
– Я только хотела помочь. И узнать… что ты чувствуешь. Ты сам рассказал мне о ней.
– Тебе разрешено слушать, а не перечить, – Эд почти нежно поглаживал большим пальцем кожу, посылая полчища жалящих «муравьев» по ее телу. Она замерла в ожидании. – Надеюсь, ты осознала свою ошибку?
Вика снова кивнула, ощущая, как мужское колено больно вклинивается между ее ног, свободная рука распахивает атласный халатик и забирается внутрь – туда, где она уже горячая и влажная. Виктория всхлипнула, признавая власть этого мужчины, ухватилась за его рубашку, как за якорь, и расставила пошире ноги. Раздался звук разъезжавшейся «молнии».
Сейчас она не может думать. Завтра. Все завтра.
* * *
Остап ушел в хирургию сразу же после их разговора. Его вызвали на очередную операцию. Под утро у Яны появилась возможность вздремнуть, но она была слишком взбудоражена, чтобы уснуть.
Дождавшись семи часов, Синичка отправилась на утренний обход. Она внесла дополнения в листки назначений, выпила в ординаторской крепкий кофе, спустилась в приемное отделение, чтобы измерить давление водителям больничных автомобилей и выдать им разрешение на выезд.
Стоило ей показаться в терапевтическом отделении, она поняла: что-то не так. Медсестры и нянечки при приближении Яны тотчас начинали шептаться, затем умолкали, а потом либо расходились в разные стороны, либо принимались бесцельно перекладывать вещи с места на место. Одни наблюдали с болезненным интересом, другие с сочувствием, некоторые с осуждением. Последнее беспокоило особенно сильно.
Что произошло? У кого же спросить?
Разъяснение последовало с неожиданной стороны.
Клавдия Сергеевна не стала убегать от нее, как от чумной. Она сама подошла к Яне и пригласила ее в свой кабинет. Заведующая указала девушке на свободный стул, а когда Яна села, сочувственно похлопала ее по руке.
– Мне очень жаль, Яна, что сплетни коснулись именно вас. Я уже провела беседу с несколькими «источниками», точнее – с «перевалочными пунктами», но, сами понимаете, разговоры остановить нельзя. Будем надеяться, что они утихнут достаточно быстро.
– Я не слишком хорошо понимаю, о чем речь, поэтому…
– Детка, я вас не виню. Вы молоды, свободны, и имеете право на личную жизнь. Но будет лучше, если впредь станете… назначать свидания за пределами больницы.
Какой стыд! Только бы мама не узнала!
Оказывается, это очень больно, когда тебя обвиняют в подобных вещах. Особенно, когда сама ты до сих пор...
Кто это сделал? Ведь никто не видел их наедине с Остапом в ординаторской. Наверное, дежурная медсестра расстаралась. Больше некому.
Что же сказать? Как она теперь посмотрит на всех… Всех!
– Извините, Клавдия Сергеевна. Это больше не повторится.