Вещий сон, или Интуиция

Отца доставили в госпиталь, в котором работал Остап. Ранее именно в нем начинал свою медицинскую практику старший Дорош. Не верилось, что с тех пор минуло девять лет. Он помнил, с каким энтузиазмом отец рвался на операции, одновременно улучшая свой английский; как стимулировал сына работать день и ночь, чтобы тот стал лучшим из лучших в новой стране.

Не заезжая домой, Остап направился прямо в больницу. Он уже знал, что Тома дежурит у постели больного.

Интересно, где она спала? И спала ли вообще?

Тишина в палате оглушала, особенно после привычного больничного шума в коридоре. Отец лежал на функциональной кровати и смотрел в окно. Сестра сидела на белом стульчике, скрестив ноги в модных среди молодежи армейских ботинках, и читала электронную книгу. Когда он вошел, Тамара подняла голову и устало улыбнулась.

– Привет! – Остап постарался за жизнерадостным тоном скрыть волнение. – Как дела? Хандрим?

Он поцеловал сестру в лоб и подошел к отцу. Взял его за руку, привычно проверяя пульс, бросил взгляд на монитор. Серьезный отклонений не заметил, но он прекрасно знал, что картина может измениться буквально на глазах. Следовало учитывать и действие лекарств.

– Могло быть и лучше. Пора списывать на металлолом.

На отцовском лице появилась слабая улыбка. Глядя на худое лицо, Остап вспомнил, что тот уже не молод. Шестьдесят семь лет для мужчины, особенно хирурга, критический возраст. Коренные жители Канады жили дольше, минимум – лет на десять, и Остап надеялся, что переезд сюда положительно скажется на здоровье отца, его существовании, полном стрессов и недосыпаний.

Сам же Богдан Дорош совсем не думал о здоровье. Отмахивался, когда сын напоминал ему о немолодых годах. Он работал, как одержимый, вначале завоевывая авторитет у коллег и пациентов, позже – чтобы не думать о неудачной семейной жизни. Подобно большинству врачей, он не обращал внимания на боль в сердце, пока два года назад инфаркт не уложил его на больничную койку. Отца тут же отправили на пенсию, что стало очередным стрессом для неизлечимого трудоголика. Он не умел отдыхать и путешествовать, не признавал слово «хобби», как таковое, а домашние дела вызывали у него оскомину. После реабилитационных мероприятий Богдан продолжал каждый день пить таблетки, но насколько регулярно, Остап не знал. Богдан Дорош умел скрывать от других свои мысли, чувства и  действия.

Как бы там ни было, он снова оказался в больнице. И сейчас только это имело значение.

– Ничего, мы быстро поставим тебя на ноги. Правда, Тамара?

– Ага, – девочка выключила книгу и с интересом наблюдала за манипуляциями брата. – Сколько раз я ему говорила, что нервничать вредно. Подумаешь, плохая оценка по литературе.

– По литературе? – Остап уже достал фонендоскоп, но еще не успел вставить оливы в уши. – Поверить не могу. Ты же глотаешь книги, как леденцы.

– Мы с учителем не сошлись во мнении по поводу творчества Николь Броссар. Он обозвал ее феминисткой.

– Наверное, она и есть феминистка.

– Дело в другом. Важно, как он произнес это слово!

– Возможно, тебе это только показалось. Или он поссорился с женой.

– Вот и ты туда же. Все мужчины одинаковые. Мог хотя бы притвориться, что на моей стороне.

Остап с трудом скрыл улыбку. Его маленькая сестричка стала взрослой, и готова защищать свое мнение не только в разговоре с братом, но и перед тем, от кого зависит ее школьная оценка. А ведь она – почти выпускница.

– Я всегда на твоей стороне. Давай поговорим об этом в другом месте, чтобы не волновать папу.

В это время появилась медсестра с капельницей, и Остап пообещал отцу, что вернется после того, как поговорит с лечащим врачом. Тамара вышла вслед за ним и зашагала рядом по коридору, стуча каблуками.

– Ты уже закончил работу в Украине?

– Нет, малышка. Только начал.

– Значит, скоро уедешь? Когда?

– Это зависит от папы, точнее – от его здоровья. А пока сбираюсь попросить отпуск на две недели, чтобы побыть рядом с ним и тобой.

– Это хорошо, потому что звонила мама, и предлагала мне жить у нее.

– А ты?

Тамара фыркнула и с независимым видом засунула руки в карманы джинсов.

– Отказалась. Ты же знаешь, мы с ее новым мужем друг друга не выносим.

Остап хмыкнул.

Подростковый максимализм. Хорошо, что после его возвращения необходимость в переезде отпала. Во всяком случае, временно. Остап надеялся, что отец выкарабкается достаточно быстро, еще по одной причине. Ему хотелось поскорее увидеть Яну. Как она там?

– Пойдешь сегодня в школу?

– Завтра. Сегодня два урока литературы подряд. Да я и не одета. Пока доеду домой за учебниками, как раз к вечеру до школы доберусь.

Остап решил, что с учебой сестры разберется позже. Сейчас ему не до этого.