Страница 99 из 135
- Прости меня, - услышал он голос Жизель и резко обернулся. Возможно, была надежда, что это галлюцинации, вызванные действием алкоголя. Но нет, девушка стояла рядом, смотрела на него и готова была вот-вот разрыдаться. Глупая! – Я была не права. Прости меня, Егор.
Он потерял дар речь. Язык приклеился к нёбу, и мужчина пытался обрести способность дышать. Последние несколько мгновений явно этому не способствовали. И как мужчина должен себя повести в возникшей ситуации? Девушка пришла сама, очевидно же. Сама просит прощения, ее ведь никто об этом не просил. Выглядит она скверно, значит, уснуть не смогла. Совесть что-ли мучила? Возможно. А что тогда ему делать?
- Зачем? – переспросил в итоге Бессонов, придав максимальное безразличие, как голосу, так и взгляду.
- Что зачем? – непонимающе переспросила Эля.
- Зачем тебе мое прощение?
- Если скажу – простишь? – переспросила она, присаживаясь за стол.
- Не знаю. Тебе мое прощение не нужно, – отвернувшись, он вновь налил порцию алкоголя в стакан и, перед тем как выпить, проговорил: - Я ведь для тебя отброс общества. Мерзавец, насильник и убийца, не так ли?
Осушив стакан, даже не поморщился. Удивился немного. Вкус алкоголя и вовсе не распознавался. Шло на душу как обычная вода. И следом, наливая уже новую порцию, Егор поднял глаза на сжавшуюся перед ним девушку. И что ей нужно? Зачем вновь душу ему тревожит? Сидит вся такая нежная, ранимая. Как цветочек. Такую барышню хочется обнять, посадить к себе на колени, приласкать и сделать все-все, лишь бы она была счастлива.
- Нет, не так, – еле слышно пробубнила девушка, положив перед собой руки на стол и невольно теребя палец. – Я так не думала, честно. Просто события последних дней, долг Саши и все, что я пережила ранее, затуманили рассудок, – и в довесок к сказанному, она продолжила: - Я понимаю, что тебе мои проблемы без надобности, и грузить я ими тебя не хочу. Просто, надеюсь, что ты мне поверишь сейчас.
- Эля, что ты хочешь? – прервав ее, устало заговорил мужчина. Он снова взял стакан, но девушка его опередила. Выхватив стеклянную тару из рук Беса, поднесла его к своим губам и выпила содержимое. Непроизвольный кашель вырвался из девичьей груди, а на глаза навернулись слезы. “Да, милая. Это тебе не мартини и не Бейлиз попивать, сладенькие”.
- Прости меня, пожалуйста. Егор, прости, - зашептала она, искренне и проникновенно, поднимая глаза к лицу мужчины. А в них были просьбы и желания, с которыми Егор не готов был столкнуться. Смотрела Краснянская, а казалось, что видит его навылет. Вплоть до внутренностей, лимфы и костей. А может и того глубже?
- Я тебя прощаю, - коротко кивнул он и тут же отвернулся. – А теперь иди спать.
- Не могу, - ответила она, обхватывая руку собеседника. – Впервые хочу, чтобы кто-то услышал меня и понял. Даже если тебе это не нужно и не интересно, понимаешь?
- И что, прикажешь мне слушать твою исповедь?
- А у тебя есть выбор? – парировала Краснянская, сжимая его пальцы в своих ладонях. - Выбора у тебя нет, Егорушка.
Глаза девушки при этом вспыхнули так ярко и живо, что Егор решил послушать все, что скажет бестия. Хуже не будет. Главное, не уснуть.
- Да, блин, попал, - ответил он враз севшим голосом.
- Я предала своего деда. Уехала к биологическому отцу в Париж, как только исполнилось 18. Всегда мечтала там побывать и, особенная увидеть отца. Я росла без родителей, несмотря на то, что физически они были живы. Меня воспитывал дед и придерживался принципа: “Туда не иди. Того не делай. То не говори”.
- Просто мечта, а не дед. Не военный, случайно? – вклинился в разговор мужчина, ощущая, как тепло от девичьих касаний передается и ему, согревая изнутри.
- Нет, не военный. Переводчик. Профессор, лингвист. Крутая шишка в советское время. Ездил по мировым конференциям, присутствовал на всевозможных раутах и переговорах. Но суть не в этом. Я хотела вырваться, как мне казалось, из-под гнета дедовского тотального контроля. Он ведь меня даже к Кате не пускал в школьное время, а Соню и Аннушку, так и вовсе за подруг не считал. Утверждал, что с нашими голубыми кровями, нельзя якшаться со всякими отбросами.
- Вот ведь урод!
- О покойниках или хорошо, или никак, – укоризненно, остановила его Жизель, намереваясь продолжить.
- Ладно.
- В Париже меня не встретили с распростертыми объятиями, как я ожидала. Скорее наоборот. Новая жена отца, как и мои сводные сестры, делали все возможное и невозможное, чтобы сделать мое пребывание во Франции невыносимым. В то время мне было плевать. Я впервые была за границей, жила у родного отца. И мне казалось, что я счастлива.