Страница 57 из 135
- Не мели ерунды! – резко бросила Краснянская, нахмуриваясь. Тепло его ладоней перестало греть, вернулась жестокая реальность: - И чем же, разреши спросить, я была занята?
- Ловила оргазмы, - беззастенчивые манеры этого мужлана заставили девушку вновь покраснеть. Вновь!
- А не пошел бы ты...
- Мамочка, когда будем ужинать?
Вопрос дочери заставил Жизель резко отшатнуться от Бессонова. И благо, он успел сделать тот же шаг в сторону. Их непосредственная близость могла привести к новым травмам. Нож из рук Эли так никуда и не делся.
- Скоро, милая! – обернувшись к малышке, проговорила она. – Марш, руки мыть.
- Пойдем, - обхватив ладонь мужчины, малышка потащила его в ванную, тем самым, даровав матери возможность вернуться к своим обязанностям. Когда они закончили водные процедуры, картофель уже стоял на столе, а на плите дожаривалось мясо по-французски.
…
Это было нечто особенное.
Переступив порог квартиры той, с кем недавно еще случайно перепихнулся, мужчина никак не ждал спонтанных эмоций, возникших в глубине его души. Давно забытых и таких горячих. Словно действие алкоголя, разливалось по его телу теплом от слов малышки, которая сразу же утащила его в свою комнату. Она показывала ему свои игрушки, рассказывая ему их судьбы, и все так же мило улыбалась. Иногда очень мило хмуря носик. Точно так же, как и ее мать. “Странная они семья,” - размышлял мужчина, оглядываясь.
Он успел отметить скромное убранство спальни хозяйки, но в то же время шикарную обстановку детской комнаты. Минимальное количество вещей Жизель и обилие игрушек в комнате малышки. Разительный контраст. А еще его удивило полное отсутствие мужских предметов гардероба, мужских фотографий, вплоть до тапочек, которых ему не смогли предложить. Да и фиг с ними, с тапочками!
Из того материала, который люди Беса нарыли на семью Краснянских, он помнил об известном профессоре лингвистики. Он приходился девушке дедом. К сожалению, тот скончался несколько лет назад. Было упоминание и о знаменитом отце-политике, который проживал во Франции с новой семьей. И о матери девушки, которая жила под новой фамилией в Америке. Исходя из этого, смело можно было сказать, что девушка принадлежала к разряду “золотой молодежи”.
Было лишь одно весомое, жирное НО!
Реальность абсолютно расходилась с тем, что ему скормили. Перед собой Егор видел молодую девушку, мать-одиночку, которая совмещала основную работу и несколько подработок. Об этом также шла речь в тех скудных строчках ее дела. Так же было упоминание и о том, что девушка за последние четыре с лишним года продала кое-какие украшения, картины, дорогие книги. Жила скромно, да и на что, по большому счету, она могла жить? Родители ее оставили. Дед умер. А у нее на руках был маленький ребенок. И самое главное – она от него не избавилась. Сама родила, и сама поднимала на ноги. Это было достойно уважения. Ко всему прочему, то, что Эля была замечательной матерью, Егор оценил по поведению, манерам и воспитанности Анны-Марии. Еще и по ее спокойному рассудительному тону. Если она играла, то весело и интересно. Если говорила, то нежно и ласково. Единственное, что выбивалось из общей картины, так это то, что малышка продолжала называть его “своим львом”. В остальном же, чудо, а не ребенок. Незаметно для себя самого, он начал в прямом смысле слова западать на ребенка. В голове то и дело проносились мысли: “А что если бы у него был такой ребенок?”
Что было бы с ним и с его жизнью, если бы в них появились жена, дочка или сын? Семья. Полноценная и любящая, какие были у него когда-то.
Малышка попросила его выйти, чтобы переодеться, а он решил проверить владелицу квартиры, заодно, возможно, и подразнить ее. Да. В этом он был грешен. Нравилось Бессонову наблюдать за тем, как начинают алеть ее румяные скулы, как немного нервно прикусывает девушка свои губки. Как непроизвольно сжимает кулаки, точно готовясь его ударить. Он заводился от этого. От ощущений власти над ней. От того, как сильно она отзывается на его флирт, сама, не понимая себя.
Момент, когда он испугал ее, очутившись рядом, был сказочно-вкусным. Нисколько не удивившись тому, что девушка начала краснеть и угрожать ему, находившемуся в опасной близости. Егор удивился страху, который сковал ее. Такой животный ужас возникает в человеке не от простого испуга, и ему, прошедшему многое в своей жизни, это было слишком хорошо знакомо.
“Всевышний! Эта малышка младше меня на пятнадцать лет, но, кажется, уже добилась значительно больше в жизни, нежели я!” – усмехаясь словам девчушки, держащей нож, он и сам начал окунаться в омут их смешной перепалки. Затекшие пальцы Жизель были действительно холодными.
“Что ж тебя так могло испугать, милая? Не тот ли урод, которого мы недавно прибили? И если да, то, что он с тобой сделал?” Правда плавала где-то на середине его размышлений. Где-то совсем рядом. Он же, очевидно, все еще не был готов до нее докопаться.