Страница 19 из 24
Как только фрукты или овощи начинали поспевать в садах и огородах я, собрав ватагу из десяти-пятнадцати мальчишек и девчонок (да, девчонки тоже иногда участвовали в наших набегах), ночной порой налетал на приглянувшийся мне сад-огород.
Мы, всем скопом, опустошали его, выдирали с корнем, ломали и крушили всё, что попадалось нам на глаза. Мы набивали животы ворованными абрикосами, вишней, яблоками, морковью, огурцами, помидорами, так, что они трещали от переизбытка пищи.
И опять же не пойму, по какой такой причине я не делал налётов на сад двух братьев, хотя абрикосы в их саду, между прочим, были то, что надо – крупные и, наверное, очень сладкие, а на грядках росла всякая всячина.
Можно было подумать, что на их сад-огород кто-то наложил табу для меня…
Кирилл, вспомнив свою жизнь в детдоме, даже усмехнулся. К чему бы эти воспоминания, дёрнув плечом, подумал он? Не иначе, как расслабился, вот и потянуло на далёкие, полуголодные детдомовские воспоминания.
…Это ж надо, какие горы пришлось преодолеть, чтобы школу без троек закончить, сколько труда вложить. Одним словом – детдомовский! Ни от кого помощи, ни от кого доброго слова. Но ничего, выдержал, не сломался. По кривой дорожке, как некоторые мои одногодки, не пошёл.
А когда в институт поступал, сколько нервов потрепал. Вы только подумайте люди добрые - сдать экзамены, набрать на два балла больше, чем количество проходных и, не увидеть себя в «списках» зачисленных в студенты. Считай, целый месяц, тридцать дней, пришлось обивать пороги деканата и ректора. Упёрлись – «Вы не сдали письменную работу – сочинение, по русскому языку и литературе». Нет, каково, а? В конце-концов пришлось пригрозить – если не найдёте моё сочинение, иду в прокуратуру, а затем подаю в суд.
И-и… что вы думаете? На второй день сам декан нашёл моё сочинение в архиве, а ещё через полчаса мне выдали студенческий билет…
* * *
- Кирилл, держи! - прервав воспоминания, подал ему полупустую бутылку с дешёвеньким вином, напарник, с которым он вот уже считай три года работал здесь, на этом чёртовом рынке. Работал в «высокой» должности - принеси-подай!
…Выпей, мне для друга не жалко, добавил он, примостившись рядом на мешки с картошкой, капустой и редькой.
Кирилл, ни слова не говоря, приложился к бутылке и забулькал горлом, вливая в себя дрянное, дешёвое винцо. Не выпитый остаток он протянул напарнику.
- Что-то я, Стёпа, сегодня не в норме. Что-то душа томится, и мысли разные в голову лезут. Может детишек давно не видал, а? Господи, как они там?
- Ты про кого говоришь-то? Про Светку, что ли? Так сам говорил - замуж она недавно вышла за очень хорошего и богатого человека.
- Говорить-то, говорил. Да сам-то не видел… Пропил я свадьбу-то дочери.
- Ну, так чего? Возьми и съезди. Тут же всего ничего. Подумаешь, каких-то двести километров. Можно… сегодня туда – завтра обратно. Я тут как-нибудь без тебя эти дни… один поработаю. Ничего, справлюсь, я жилистый…
- Хороший, нет, замечательный ты у меня друг, Стёпа. Душевный…
- Да чего там…
Они сидели и молчали, думая каждый о своём. Сделали ещё по глотку из уже почти пустой бутылки, и Степан, что-то буркнув себе под нос, поднялся.
- Пошли к Ваське-буржую, и подал Кириллу руку. - Отпросишься на два дня по семейным обстоятельствам. Попроси у него заработок за неделю. Даст, не обеднеет, добавил он. Не даст - у старой грымзы попросим.
Хозяин недовольно скривился, услышав просьбу Кирилла. Но после поддержки того Степаном, и его согласием поработать за двоих, с грехом пополам согласился, посетовав напоследок на свою доброту, и умением некоторых несознательных и ленивых, вить из него верёвки.
И он бы ещё долго изощрялся в «красноречии», если бы Степан не увёл Кирилла, потянув его за руку.
- Ишь, боров ненасытный, разжирел на чужом труду, - ворчал он, таща за собой Кирилла. Эксплуататор! Капиталист! Какой он предприниматель, продолжал он возмущённо? Обыкновенный махровый спекулянт! Купил дешевле – продал дороже… «Казённый дом» по нему, живоглоту, давно плачет. Ждёт, не дождётся…