Опасная находка

— Марк? — Голос у меня хриплый и надломанный. — Мне так тебя не хватает. Я так хочу, чтобы ты вернулся домой. Пожалуйста, возвращайся домой, Марк. Пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста. Я не знаю, почему так случилось, почему ты ушел от меня. Но мне жаль. И я люблю тебя сильнее, чем ты можешь себе представить. Я всегда буду тебя любить.

Я откладываю телефон и плачу в своем пустом доме.

Вчера перед сном я долго торговалась с Богом, в которого не верю. За то, чтобы стало, как прежде, я готова вернуть все деньги. Вернуть все назад.

До приезда полиции я просматриваю наши фотоальбомы. Мы составляли их на прошлое Рождество, после помолвки. Для наших будущих детей: мама и папа в молодости.

Так много воспоминаний. Его лицо в свете камина, смазанные рождественские гирлянды за ним. Запах дыма. Вино со специями. Хвоя. Мои пальцы на его толстом свитере. Его волосы на моей щеке. Его запах, так близко. Тяжесть его тела. Его поцелуи. Его любовь.

Было ли это настоящим? Хоть что-то? Мне казалось, что да. Лучшие дни моей жизни. Каждый день, проведенный с ним.

В глубине души я верю, что это была правда. Что он просто испугался падения. Он не был идеален. Я знаю. Я тоже не идеальна. Но я жалею, что не смогла его спасти. И что не сумела спасти нас. Он потерял работу. Вот и все, что на самом деле произошло. Но я знаю, как много это значит для некоторых мужчин. Люди умирают после финансовых крахов. Кто-то прыгает с крыши, кто-то принимает таблетки, кто-то спивается. Марк выжил. И прожил на восемь лет дольше, чем некоторые из его друзей.

Он знал, что не сможет вернуться к прежней работе, и не хотел начинать все с нуля. Он не хотел становиться чем-то меньшим. Марк был в ужасе, теперь я понимаю, он боялся скатиться вниз, вернуться домой в Ист-Райдинг, снова оказаться на дне, с которого начинал. А страх нас портит.

Мне жаль, что я этого не увидела. Мне жаль, что я не могла этого исправить.

Но все кончено. Его больше нет. И я осталась одна. Не думаю, что буду снова пытаться завести отношения. Не думаю, что смогу. Я буду любить Марка до конца своих дней. Реально все было или нет, но я любила его.

Черт, как мне его не хватает!

Когда приезжают полицейские, они застают меня в слезах. 

41

Суббота, 24 декабря

Что было потом

Со дня подачи заявления о пропаже Марка прошло два месяца. Следственная группа хотела получить все: телефоны и адреса его друзей, родственников, коллег. Я передала им его компьютер, банковскую информацию, перечислила места, где он часто бывал. Рассказала им, что его уволили с работы, рассказала о наших ссорах из-за этого, о том, как я верила, что мы с этим справимся. Я поведала им также о его новых бизнес-планах. О Гекторе. О том, что Гектор сообщил мне в тот день по телефону. Я рассказала им все, что они хотели узнать. Они даже забрали его старую зубную щетку, чтобы получить образец ДНК.

Три дня спустя у меня на пороге появился старший инспектор Фостер. Моя связь с другим расследованием привлекла внимание его отдела. Исчезновение Марка расследовал не СО-15, конечно же, но интерес оно вызвало. Энди пришел не с официальным визитом, как он сказал мне, но все же задал несколько вопросов. Я на них ответила, вспомнив все звонки от него, которые пропустила, и от чувства вины у меня покраснели щеки. Полагаю, сложно поверить, что человек, связанный с двумя другими, пропавшими, никак не причастен к их исчезновению. Но если я и извлекла из всего произошедшего урок, то он заключается в том, что жизнь состоит из очень странных совпадений.

Убедить Энди в том, что я не представляю для него интереса, было сложно. Но меня можно назвать кем угодно, только не террористкой. Я не имела никакого отношения к тому, что Холли отправилась в Сирию. И Марк много чего натворил, но в Сирию он не сбегал. Чтобы убедить в этом Энди, понадобилось много времени, и если полиция не прослушивала мой телефон до того дня, то после уж точно начала.

Я тщательно слежу за новостями, но за последние два месяца в них ничего не сообщалось о пропавшем самолете. Его владельцы, похоже, тоже исчезли без следа. Я часто думаю о тех, кто остался глубоко под водой: о том, там ли они еще, сидят ли в темноте, надежно пристегнутые ремнями к креслам. Пытаюсь не думать, но думаю.

И я не могу не гадать о том, что было записано на флешке, почему это так много значило для человека в лесу и, полагаю, для тех, на кого он работал. Я много об этом размышляла. Об огромном количестве файлов с зашифрованным текстом: что там было — счета, информация о компаниях, личные имена, адреса? Я помню электронные письма, которые нашла в российском почтовом ящике на Бора-Бора. Фиктивные компании. Оружие. Похищенные данные. Возможно. Но у меня не было шанса расшифровать файлы, и я благодарна Эдди за совет — уверена, они начали бы на меня охоту, если бы я действительно прочла то, что было на их флешке. Да и что бы я делала с этой информацией?

После визита полиции я больше не решалась звонить Эдди. К счастью, мое следующее интервью после его освобождения назначили на начало этого месяца. Мы с Филом отправились к нему домой. В дом Эдди Бишопа. Саймон тоже присутствовал там. И Лотти. Похоже, Эдди помирился с дочерью, одному только богу известно как. Саймон был прав — слезы Лотти стали хорошим знаком. Полагаю, Эдди умеет быть чертовски убедительным, а Лотти казалась счастливой.

После съемок Фил отлучается в туалет, оставляя нас на несколько минут. Лотти с детьми смотрит мультфильмы в другой комнате. Энди снова благодарит меня за услугу, за то, что поговорила с его дочерью. И обнимает меня.

После чего шепчет мне на ухо:

— Все уже наладилось, дорогуша?

— Все наладилось, Эдди, все хорошо, — шепчу я в ответ.

— Рад это слышать. Слушай, мне понадобится от тебя еще одна услуга, дорогая. Когда-нибудь. Ничего особенно сложного. Ничего такого, с чем ты не смогла бы справиться, — говорит он, выпуская меня из объятий и хитро улыбаясь.

Саймон ухмыляется нам.

— Будь осторожнее, Эрин. Он совершенно бессовестный.

«Я тоже», — думаю я. Мне было хорошо в их доме. Я чувствовала, что мне рады. Что меня принимают. Полагаю, я теперь член банды. Еще одна услуга. Стоило бы сразу это предвидеть. Но он ведь меня подстраховал. И я перед ним в долгу, верно?

Я пока что живу в доме Алексы. По крайней мере, на этой неделе. Я — словно беженка из собственной жизни. Просто не хочу оставаться в нашем доме в рождественское утро. Ни за какие деньги мира.

Алекса и ее отец пригласили меня к себе. Я слышу, как они возятся с кастрюлями на кухне. Сегодня на ужин будет окорок. Как выяснилось, это рождественская традиция. Новые традиции. Новые начала. Они оба очень поддерживали меня с тех пор, как все это случилось. С момента исчезновения Марка.

Я знаю, о чем вы думаете. Что я сама начинаю верить в собственную ложь. И да, вы правы. Но я предпочту верить в собственную ложь, а не в правду, которую видела в глазах Марка на той поляне.

Иногда мне кажется, что я слышу, как он шуршит в темноте нашей спальни. В последнее время я не выключаю свет в коридоре. И держу что-то тяжелое возле кровати.

Я ношу в себе ребенка Марка. Нашего ребенка. Я на двадцать первой неделе беременности. Второй триместр. У меня появился животик. Согласно приложению в телефоне, ребенок уже должен быть размером с грейпфрут. Ее крошечное сердце полностью сформировано и бьется в три раза быстрее моего сердца. Она сейчас более живая, чем я. Каким-то образом я знаю, что это девочка. Просто знаю.

Процедура Алексы прошла успешно. Через две недели после визита полиции в мой дом Фил, Дункан и я снова столпились в приемном кабинете доктора Прахани, чтобы заснять, как Алекса слушает новости. Это был хороший день. Ее беременность не намного отстает от моей. Забавно получилось. И будет здорово проходить через это в компании друга, потому что с Каро я не общалась с тех пор, как все произошло. Пару раз мы созванивались, встречались за кофе, но общались весьма поверхностно. И я не возражаю — Каро напоминает мне о том, какой я была раньше, а я не уверена, что все еще понимаю себя прежнюю.