Опасная находка

— Это нормально. Мне все равно придется многое вначале согласовать с адвокатами, прежде чем выпускать фильм. Я помечу для них это место. Если его нельзя будет использовать из соображений законности, мы его отредактируем. Или вы не хотите расстраивать Эдди? — бросаю я пробный вопрос.

Она удивленно хихикает.

— Нет, я определенно не волновалась о том, что расстрою папу. Это случилось, и если ему что-то не нравится, это его проблемы. Но давать против него показания я не буду. Есть черта. И я ее не переступлю. — Она говорит это очень спокойно. И я понимаю, что в этой жизни Лотти мало что расстраивает. Яблочко определенно недалеко укатилось от яблоньки. Возможно, у них больше общего, у нее и Эдди, чем ей хотелось бы верить.

Похоже, самое время начать.

— Лотти, сейчас я покажу вам одно видео, если вы не против. Это сообщение, которое ваш отец записал для вас в прошлую субботу, во время интервью. Я знаю, что вы решили не встречаться с ним спустя эти семь лет, и если вы не захотите смотреть видео, ничего страшного. Я тогда не буду вам его показывать.

Я не давлю на нее. Мне нужно, чтобы Эдди помог мне, но становиться ради этого сволочью я не стану. Если она не желает больше его видеть, это его проблема, не моя.

Она кивает, вначале медленно, потом быстрее. Да, она хочет. Она хочет увидеть эту запись.

— Хорошо, если вы уверены. — Я вынимаю ноутбук и кладу его на стол. — Я загрузила его для вас, а камеру, если вы не возражаете, мы выключать не будем. — Я собираюсь заснять, как она будет смотреть обращение Эдди. Чтобы увидеть ее реакцию. И чтобы ее увидели люди.

Мне нужна его услуга, и мне нужна эта запись.

Я разворачиваю ноутбук к ней, и она нажимает на воспроизведение. Ее руки взлетают ко рту.

Возможно, он выглядит старше? Или стал печальнее? Или так действует тюремный костюм, или белая пустая комната. А может, он похудел, стал слабее, чем она помнит. Я не знаю. Но семь лет — это долгий срок. Я наблюдаю за ней. Она заворожена. Я слышу те же его слова, что и на прошлой неделе.

Он видел фото Бена, их свадебные фотографии.

От уголков ее глаз разбегаются морщинки. Она прячет улыбку в ладонях.

Бен — хороший парень, она сделала правильный выбор.

Он гордится ее работой.

Она роняет руки, позволяет им безжизненно застыть на столе перед ней. Уходит в себя.

А затем идет суть его сообщения.

Он совершил поступки, о которых сожалеет. Он изменится.

Ее глаза наполняются слезами. Она застывает, как под гипнозом. Слезинка капает с ее ресниц на стол.

Меня больше не существует для нее в этой комнате. Есть только они, отец и дочь.

Он не приведет ее в тот мир. Она будет в безопасности.

Она вытирает слезы. Выпрямляется с серьезным видом. Вздыхает.

Он будет отличным дедушкой.

Ничего.

Засыплет внуков сладостями.

Смешок, резкий и быстрый, как треск магнитной ленты.

Он любит ее.

Тишина. Ничего.

Лотти закрывает крышку ноутбука, пока та не щелкает. Напряженно мне улыбается.

— Я сейчас вернусь, схожу за салфетками. Одну секунду. — Она выходит из кадра.

Когда она возвращается, глаза у нее все еще красные, но она уже взяла себя в руки. И немножко стыдится такой демонстрации эмоций. Я снова включаю камеру.

— И что вы по этому поводу чувствуете, Лотти? Как думаете, вы сможете дать отцу еще один шанс? Снова впустить его в свою жизнь, когда он освободится? — Это я хочу узнать не только для Эдди, но и для себя.

Я не знаю, как поступила бы, будь я на ее месте. Я могу предполагать, но реальность редко совпадает с предположениями, так ведь? По крайней мере, в важных вопросах.

Она улыбается. Самокритично посмеивается.

— Простите… Мне еще нужно все это переварить. Боже, а я-то считала, что все уже решила! Правда считала. Какой был вопрос? Впущу ли я его обратно в мою жизнь? Ха, нет. Нет, я не думаю, что это хорошая идея. Уверена, что люди, посмотрев на это, станут болеть за моего отца. Болеть за аутсайдера. Он умеет очаровывать, мне ли не знать. Но нет, нет, я откажусь. И я скажу вам почему. Потому что он действительно убивал людей, настоящих людей. Простите, предположительно, только предположительно! Не используйте это, пожалуйста. Черт… Слушайте, он преступник, его вина доказана. На него нельзя рассчитывать, он манипулятор, он опасен, а у меня дети. Двое маленьких детей и муж, которого я люблю. И у моего мужа есть семья, которая тоже не хочет его видеть. Я люблю свою жизнь. Она нравится мне такой, какая есть. Я сама, с нуля всего этого добилась. Нет, не поймите меня неправильно, Эрин, я благодарна за свое образование, за возможности, которые он передо мной открыл, но я сама всего добилась. Я боролась каждый день, и вопреки моей семье, а не благодаря ей.

Она смотрит прямо в объектив.

— Папа, я знаю, что ты это увидишь. Так что вот мой ответ. Я люблю тебя. Я очень тебя люблю, но я не могу нести за тебя ответственность. Ты сам сделал свой выбор. Я рада, что ты мной гордишься. И я приложу все силы, чтобы ты гордился мной и дальше, но я не хочу пускать тебя в свою жизнь. Уважай это решение.

Она закончила. И кивает мне: больше ей нечего сказать. Я выключаю камеру.

— Я догадываюсь, что вы считаете его хорошим парнем, но вы на самом деле плохо знаете его, Эрин. Поверьте мне. Я думаю, что это мило с вашей стороны — хотеть для нас счастливого воссоединения, но так просто не бывает. Он не такой. Он беспечен. Ему наплевать на людей. Люди могут пропадать, а ему на это плевать. А я не считаю, что это нормально. Поэтому предпочту с ним не связываться. Но я оценила попытку. Честно, оценила. Так что, когда вы в следующий раз его увидите, скажите, что он хорошо выглядит. Ему это понравится.

Мы еще какое-то время беседуем о чепухе, пока я собираю сумки. Упаковываю свои видеозаписи, как золотой песок.

Я сделала все, что могла. Она не дура, и если бы я начала его нахваливать, она бы поняла: тут что-то не так. Поэтому я дала ей информацию, передала его просьбу и позволила ей выбирать. Большего я сделать не в силах. Остается надеяться, что Эдди этого будет достаточно. 

32

Среда, 28 сентября

Человек у двери

Домашний телефон начинает звонить в ту же секунду, как я открываю входную дверь. Марка нет дома, он сегодня ищет новые помещения для офиса. Он должен быть дома через час или два; я попросила его вернуться к трем, на случай, если с Лотти у меня сегодня не сложится.

Телефон звонит дважды, прежде чем я добираюсь до него, бегом пересекая гостиную. Возможно, это наш молчаливый абонент. Возможно, это Патрик. И на этот раз я его поймаю.

— Алло, это Эрин? — Голос грубый, с акцентом кокни, принадлежит человеку лет сорока. Это человек Эдди, понимаю я мгновенно.

— Э… да, да, у телефона. — Я пытаюсь говорить профессиональным тоном: не исключено, что звонят по работе. И очень надеюсь, что Энди Фостер не прослушивает мои звонки, потому что если да, в данном случае меня легко скомпрометировать.

— Здравствуйте, Эрин. Меня зовут Саймон. Я должен, если не ошибаюсь, забрать у вас посылку? — Секундная тишина на линии. — Так вот, я знаю, что вы заняты, но я сейчас неподалеку, возможно, вам будет удобно со мной встретиться? — Он тоже явно остерегается телефонной прослушки, потому что выражается очень обтекаемо, как обычный курьер. По крайней мере, именно это можно будет заявить в суде, если придется.

— Да, это было бы… это было бы здорово. Пять, десять минут? — Я пытаюсь скрыть свое облегчение, свою радость от перспективы наконец-то избавиться от бриллиантов.

Меньше чем через час они окажутся вне нашего дома. И все закончится. История с сумкой, с самолетом. В качестве улик останутся только флешка и телефон, спрятанные на чердаке под изоляцией.

Я прижимаю трубку плечом и поспешно записываю номер швейцарского счета на клочке бумаги. Я выучила его наизусть. Бумажного следа к этому номеру нет. Примерно неделю назад я сожгла все бумаги на нашем садовом кострище. Всю важную информацию я запомнила. Номер и пароль. Я слышу, как на другом конце линии заводится мотор машины.