Страница 17 из 37
– Ты что здесь цирк устраиваешь? – теперь уже кулаком вдарил по столу алкаш в погонах. – Хочешь, чтобы отца твоего привели? Где он? Что сейчас делает? – сформулировал угрозу начальник.
– Скока время? – очень спокойно спросил Той.
– Полвосьмого, – явно не догоняя, ответил опер, поглядев на часы.
«Хороший ремешок!» – отметил про себя Той, глянув на руку опера.
– Отец уже поужинал и сейчас вслух читает маме передовицу в “Правде”. А когда я вернусь после школы и немного отдохну, мама перед сном изложит мне её основное содержание. Мы не можем оставаться в стороне от неудержимого движения всего нашего…
– Прекратить эту бредятину! – мент явно начал выходить из себя. Он кляксно что-то чиркну́л на маленькой бумажке, толкнул её в сторону красноповязочников и, глянув на “худого”, вызмеил из себя. – Веди его отца! Скажи, что вызываю.
ДНДшник[23], потеряв бдительность, хватанул цидулю, испачкал пальцы о непросохшие чернила, матюгнулся и неохотно отправился на задание. Опер, утеряв план допроса, туповато уставился на Тоя.
– Что вы имеете в виду, товарищ начальник? – не унимался Той. – Вы хотите сказать, что в главном печатном органе партии – бредятина? Да это никак не укладывается… у нас в головах! – Той присоединил к своему возмущению и пацанов, демонстративно обведя их глазами, и продолжил. – Наши учителя в школе принуждают нас понять, что доблестная милиция тоже является передовым отрядом нашей партии, – Той упорно нагнетал пар в уже закипавший котёл злости мента. – И можно испытать глубочайшее разочарование, когда и если утверждения наших преподавателей будут разрушены отдельными необдуманными действиями отдельных…
– Сиди и молчи, – вышипел мент и скроил харю, которая убедила Тоя взять паузу в политинформации.
«Вот падла, послал таки за отцом, – размышлял Той. – Не задался день… Похоже, и вечер будет не лучше. Сука ментовска́я. Как и что ты будешь доказывать? Да, если что, то надо будет требовать, чтобы сразу привели этого гэбиста… а, может, он уже где-то здесь? Да нет, он же был в жопу пьяный. Во, точно! Хер ты нас теперь возьмёшь! – Той накинул на лицо ухмылку, приняв решение о том, что и как будет дальше. – Надо только не дать базарить пацанам, нето они могут всё испортить…». Но Той так и не успел додумать свой план, потому что дверь резко пошла враспашку.
Отец Тоя вошёл в комнату по-россомашьи свирепо. Проходя мимо сидевших на скамье хулиганов, он остановился и врезал Тою массивный подзатыльник. «Блин, чорт меня дёрнул снять шапку!» – хапнув боли через край, укорил себя Той.
– И ты здесь? – отец Тоя грубо глянул на Толстого, но не стал отвешивать ему “леща” по склонённой к коленям голове, а лишь замахнулся и рубанул ладонью вонючий воздух узилища.
Анастас был обойдён каким-либо вниманием вообще, так как даже не открыл глаз для наблюдения за происходившими событиями. Он очень правильно вошёл в роль и решил для себя: «ничё не было… ничё не помню… ничё не знаю… я тут не при делах и не приставайте ко мне».
Михаил Иванович (а Мика Карьялайнен так и не привык к этому имени – к этому нельзя привыкнуть – он лишь приспособился, как приспосабливаются к негодным условиям жизни) по-хозяйски подошёл к столу, снял с головы шляпу и, оглядевшись, с паузой возложил её на стол ближе к его середине. Мент невольно подгрёб к себе сальную папку, образовав достаточное пространство между ней и шляпой. После этого он встал и протянул “вызванному” руку с потной грязью под ногтями. Отец Тоя заклещи́л охранительную длань своей особенной хваткой, которая буквально прессовала кости. Эта хватка была натренирована кайлом и лопатой на колымских стройках. Офицер из-за неспособности противодействовать силе силой, согнулся от боли в поклон и задёргал рукой, испрашивая возможность её освобождения. Отец Тоя ещё чуть придавил совсем размякшую кисть, тряхнул её и выкинул обратно менту. Офицер облегчённо шмякнулся на стул и надёжно запрятал руки между колен. “Михаил Иванович” удобно расположился на стуле, стоявшем возле стола, хорошенечко рассмотрел каждого из пацанов в отдельности и вопросительно-осуждающе уставился на участкового. Тот, в свою очередь, заёрзал глазами и окончательно утратил план расследования, да, собственно, и сам смысл предстоящего разговора. «Чортова работа, чортов день, чортово происшествие, чортов паскуда – сторож, чортовы дружинники!» – только и исключительно это гонял в своей безыдейной голове мент.
Вонючий воздух “разбирательного кабинета” никак не располагал к длительному молчаливому психоанализу и кому-то нужно было хоть что-нибудь начинать. Тогда отец Тоя взял выяснения под свой порядок:
– Что сотворили эти мерзавцы, тарищ начальник? – обратился он к менту, сократив слово “товарищ” и зашку́рив слово “начальник”.
“Начальник”, по-школярски затупив глаза и голову, начал хитрить разговор:
– Сообщение получили об избиении… дерзкой провокации в отношении заслуженного человека, – здесь мент показательно воздел глаза в потолок и замолчал, проверяя реакцию отца Тоя и закосив на него змеючий глаз. Но никакой обеспокоенности или тем более чего-то ещё он так и не дождался. Генетическая память к допросам запластили́нила на лице “Михаила Ивановича” враждебно – непонимающе – выжидательное выражение. Кисть руки бывшего зэка, растопырено лежавшая на столе, медленно собралась в каменный кулак, натянув кожу и вы́ярчив наколку в виде морского якоря. Этот кулачище мгновенно пресёк желание мента к эксперименту по психоанализу и заторопил его в объяснении сути происшествия:
– Заслуженный человек, сотрудник органов, – загибая пальцы, излагал участковый. – Владимир Генрихович Склизов – заведующий хозяйством школы… Активный партиец, незаменимый помощник директора школы по части сохранения и защиты государственно имущества! – закончив перечисление заслуг ВОХРы, мент пронзительно выпрямил спину и продолжил. – Вот этот человек был безжалостно и цинично избит группой хулиганов сегодня… в промежутке от шести до семи часов вечера недалеко от своего дома… Потерпевшему были нанесены тяжкие телесные повреждения лица и других участков тела.
– Госпитализирован? – задал уточняющий вопрос отец Тоя.
– К счастью, нет… обошлось, – заюлил словами и глазами мент.
– Побои-то сняли? Зафиксировали? Подтвердили в больнице? – продолжал наседать “Михаил Иванович”.
Участковый суетливо вытянул из кармана грязнущий платок и, упрятав в него половину рожи, принялся по-актёрски сморкаться, пытаясь этим “запау́чить” разговор и явно о чём-то размышляя.
– Хотелось бы прочесть справку о характере повреждений, тарищ начальник, чтобы понять: чем и как наносили… а это поможет узнать: кто и когда, зачем и почему в тоже время, – отец Тоя обернулся и строго всмотрелся в ДНДшников, которые под этим взглядом вытянулись в натуральный рост.
Опер распечатал рожу из платка и отрыгнул дурной воздух, которым пропахла его замызганная утираловка. Из лужёной глотки мента при этом вырвался и букет смеси запаха спирта и селёдки.
Отец Тоя вначале невольно-брезгливо уклонил свой нос от этой вонючки, но распознав запах водки, развернулся на стуле, расправил ноздри и вполне заинтересованно уставился на охранителя порядка.
– Да, да, товарищ младший лейтенант, извините, не перебиваю, слушаю вас внимательно, – пригласил он участкового к повествованию, далеко выпихивая из себя каждое слово, и приготовился к восприятию сути и “духа” рассказа мента.
Той отчётливо осознал, что отец что-то для себя понял и уже нечто решил. Всё это совместно с болью от оплеухи окончательно его успокоило и убедило в неизбежном благополучном исходе свершённого. «Бог шельму метит. Всё-таки правильно мы ему наваляли. ВОХРа позорная!» – прогнал Той сквозь себя эту мысль и не без труда нацепил на рожу глубокую скорбь.
Толстый, накосо обозрев подёрнутое трауром лицо Тоя, зажал свою пасть ладонями и запрятал под веки смеющиеся глаза. Его обуял хохот, но он искусно перекроил его в пронзительный кашель, не преминув при этом руками сигнализировать: “Да тут хоть топор вешай от смрада”. И всё у него получилось очень даже убедительно.
23
ДНД – добровольная народная дружина (один из атрибутов советского строя)