Страница 149 из 172
- Значит ложь для тебя предпочтительней правды? – отрезвляю и себя и ее вопросом.
- Нет просто - Пенелопа слабо улыбается, глаза блестят, - если бы солгал, это значило что ты переживал, думал обо мне и хотел, чтобы я не чувствовала всю эту боль.
Закрывает глаза, нас отделяет от силы сантиметров пятнадцать, но мы словно на разных концах мира, никогда не будем рядом. Мои чувства заглушают ее. Не понимаю, тронули ли меня ее слова, потому что тону в ее боли, так что сердце болит. Должен почувствовать ее любовь, поверить, что она действительно меня любит, чтобы эта боль ушла, но я не верю. Я не могу ей доверять, больше никому не смогу.
- Но ты только используешь меня, - она улыбается, даже смеется, прижимаясь лбом к моим губам и накрыв мои руки своими.
- Пенелопа, - пытаюсь что-то сказать, чтобы остановить ее подкатывающуюся истерику, или наш начинающийся скандал.
- Но знаешь, что, Валь? – она снова смотрит мне в глаза, говорит в губы, обжигая дыханием. – Ты используешь меня, а мне все равно. Самое жестокое то, что я даже ненавидеть тебя не могу.
По ее щекам стекают слёзы, но она улыбается, так искренне и пугающее, словно сумасшедшая, словно ведьма. Глаза горят синими огоньками, боль все усиливается. Сложно представить, как больно ей, раз даже мне больно дышать, не то что смотреть на нее.
- Твоя жестокость не имеет границ, - шепчет легонько целуя, от чего боль становится меньше, - но знаешь, Валь, я тоже жестокой умею быть.
Прижимаю к себе, закидываю ногу себе на бедро, подминаю под себя и резко вхожу. Мы занимаемся любовью, под скрип кровати и гул метели на улице, молча, не издавая больше ни звука, не целуясь и не останавливаясь. Ее боль моя, моё наказание, не отступает, не утихает. Кажется, понял почему все время оставался с ней рядом, не уходил, и заставлял себя чувствовать чужие эмоции к себе. Я наказывал себя, потому часть меня ей верит, или по крайней мере жалеет бедняжку. Именно эти чувства никогда не дадут мне оставить ее, а не ребёнок или метка.
***
Утро началось шумно, и как-то совсем неожиданно.
- Где жених? – закричал какой-то мужчина на улице и в ответ ему загудела толпа и заиграл баян.
Неровный хор голосов запел какую-то народную песню, и я резко сел на кровати, аж голова закружилась. Что происходит? Во рту пересохло, мышцы ноют, особенно руки и бедра, мы вчера точно занимались любовью, как в последний раз, до изнеможения, не помню даже, как уснул. Шум не прекращается, такое впечатление, что даже приближается, ещё Пенелопу разбудят. Обернулся, чтобы проверить жену, и не нашел ее на кровати, только скомканное одеяло. Сердце пропустило удар, повернулся к своей стороне кровати, ее рюкзака нет, только мой.
Сбежала?
Резко поднимаюсь, на ходу одеваясь и подхватив рюкзак иду к выходу. Достаю скомканную заколдованную бумагу и написав только одно слово, сжигаю ее родовым огнем. Теперь Катрина получит моё сообщение и придёт. Открываю дверь, но выйти не могу, какие-то мужчины заталкивает меня обратно.
- Надо же, и правда жених! – заговорил какой-то толстяк с усами, разводя руками и дыша на меня перегаром.
- Ты куда собрался, дорогой? – ещё один высокий мужчина рядом с ним перекрыл мне дорогу.
- Пропустите, - попытался оттолкнуть, но за спинами странной парочки появились ещё люди, мужчины и пресловутый баянист.
Заиграла мелодия и среди толпы подвыпивших мужиков появился тесть собственной персоной, такой же пьяный, как и вчера. Растолкав мужчин, он бросился меня обнимать, со словами «дорогой зять». Его веселье и смех остальных мужиков, как-то не нашли во мне отклика. Раздраженно отступил и отодвинул старика в сторону, но за плечо удерживаю.
- Где Пенелопа? - спрашиваю громко, чтобы переорать баяниста и толпу пьяных мужиков, горланящих какую-то песню.
- Долго же ты спал, все уже почти готово, - мямлит радостно, улыбаясь старик, чем раздражает до чёртиков. – Несите костюм!
- Сейчас приоденем тебя, красавчик, - похлопал по плечу меня толстяк с усами.
- Мне не нужна одежда, - отмахиваюсь от них, ибо нервы уже сдают, - где моя жена?
- Жена? – удивленно таращит свои глазки толстяк, а затем заливается смехом. – Слышали парни? Да ему уже не терпится сделать нашу Кнопу своей женой!
- Во городские быстрые! Сначала жениться надо! – поддержал толстяка высокий с улыбкой.
Мужчины залились хохотом, какой-то молодой паренек принес аккуратно сложенную одежду и вручил ее тестю. Тот грустно улыбнувшись вручил ее мне. Попытался ее оттолкнуть, мне нет дела до этого бреда, хочу только жену свою найти. Старый маг хватает за ворот рубашки, словно обнимает, но на самом деле просто скрывает шепот.
- Не позорь мою дочь, - намекает, чтобы я молчал и отпустив, старается скрыть свои настоящие чувства за улыбкой.
Он расстроен, даже не так, потерян и надеется, что я буду участвовать в этом балагане. Какая ещё свадьба, какой ещё жених? Что чёрт побери здесь происходит? Баянист, воспользовавшись моей заминкой завел новую песню, более ритмичную, которую сразу подхватила толпа. В тесном сарае уже полно незнакомых людей, только мужчин, разного возраста и в разноцветных кафтанах с вышивкой.
- Надевай, надевай, - подталкивает толстяк с усами, - не зря же моя крестница старалась?
- Крестница? – неуверенно повторяю.
От всех этих людей нет злобы, от нескольких веет завистью, но никто и не думает мне навредить.
- Да, Кнопа. Я ее крестный отец, кум Петро, - улыбается толстяк, пытаясь пожать мне руку, а затем достает из толпы какого-то парня в расшитой рубашке и свободных штанах. – А это мой сын, Никита.
Парнишка в отличие от отца много не болтал и не жаждал со мной знакомиться. От его ревности и ярости, даже слегка коробило. Он вырвался из хватки отца и, растолкав мужчин, вышел на улицу.