Страница 34 из 61
На смену чувственной картине пришла иная, вызванная вспышкой гнева. Девчонка явно не собиралась покоряться своему господину, коим Моран себя считал. Что ж, не захочет по-хорошему, ей же будет хуже. Чародей прикрыл на мгновение глаза, предвкушая, как намотает эти самые волосы себе на руку, и все равно возьмет ее. И плевать, что силой! Лишь бы потушить пламя, бушевавшее в нем, сжигавшее изнутри. Кровь приливала к паху, желание почти физической болью отдавалось во всем его теле.
Александрин рванула в дальний угол спальни, опрометчиво ища там спасение. Укрывшись за витой колонной балдахина, дрожащим голосом пригрозила:
— Не подходи! — Заметив, что ее слова не возымели должного действия и маркиз решительно направляется к ней, точно бык, манимый красной мулетой матадора, испуганно взвизгнула: — Я закричу!
И, наверное, закричала бы, не подскочи к ней страж и не зажми вовремя рот ладонью. Которую мерзавка попыталась в отчаянье укусить. Но была тут же опрокинута навзничь и вжата хозяином Валь-де-Манна в подушки, в беспорядке разбросанные по кровати. Строптивая невеста не переставала брыкаться, тщетно пытаясь вырвать свои сведенные вместе запястья из стальной руки мага. Другой его светлость уже вовсю боролся с треклятым платьем, не забывая терзать сладкие губы пленницы жадными поцелуями.
— Пусти! — вертела головой девчонка, уклоняясь от навязчивых ласк. — Пусти, кому говорю! Ты сам не понимаешь, что творишь!
— О, еще как понимаю… — Наконец, его светлость исполнил свою недавнюю мечту и таки разорвал к демонам собачьим так раздражавший его лиф платья. Осталось еще побороться с корсетом… Но это позже. А сейчас… Не в силах справиться с искушением, да и не желая больше ему противиться, Моран рванул на себя сорочку — ткань жалобно затрещала — и припал к полной груди своей избранницы. Пощекотав языком вмиг затвердевший сосок, заявил севшим от страсти голосом: — Беру то, что принадлежит мне по праву.
— Я тебе еще не жена! И никогда ею не стану! Понял?! — извивалась под ним непокорная. — Только не после того, как ты меня травил! Мерзавец!
Эти обвинения, полные безудержного гнева, не сразу достигли затуманенного желанием сознания стража. А когда до него все-таки дошел смысл сказанного, Моран замер на миг, нависнув над своей жертвой. По щекам Александрин катились злые слезы отчаянья.
Не способный обуздать ослепившую его страсть и наконец начиная понимать, что с ним происходит, мужчина простонал:
— Прости, но я могу остановиться. Нет, не могу… — в голосе его смешались мука и неистощимая жажда. С каждым новым мгновением вызванная магией одержимость брала верх. Плоть, подконтрольная чарам, оказалась сильнее тихого голоса разума.
Демон внутри него требовал взять девчонку немедленно, хмелел от запаха ее страха, упивался ее рыданиями и уже предвкушал, как ворвется в тугое лоно и будет вонзаться в нее до изнеможения снова и снова.
— Ненавижу, — прошипела, захлебываясь слезами, девушка, из последних сил пытаясь вырваться, и неожиданно вскрикнула от обжигающей боли, когда камень у нее на груди вдруг раскалился. Засверкал, пронзительной вспышкой рассеяв полумрак комнаты.
А в следующую секунду боль испытал уже Моран. Как будто чья-то невидимая рука схватила мага за шкирку и, точно тряпичную куклу, со всей силы бросила в стену. Сознание померкло, на долгие мгновенья. Внутри поселилось тошнотворное ощущение, что только что он чуть не совершил роковую ошибку. Да и того, что уже успел натворить, с лихвой хватит, чтобы поставить под удар продуманный до мелочей план. Ведь теперь ни о какой гармонии чувств, а значит, ни о каком ритуале, не могло быть и речи.
Когда мир перед глазами перестал вращаться и три Александрин соединились в одну, де Шалон заметил в руках невесты увесистый канделябр на две свечи. Девушка стояла в нескольких шагах от него, готовая сражаться за свою честь до конца.
Атака амулета и вид насмерть перепуганной девчонки, тщетно пытавшейся скрыть за злостью чувство страха, немного отрезвили. С усилием поднявшись, пошатываясь, страж направился к выходу.
На девушку больше не смотрел, опасаясь, что если взгляд хоть на мгновение задержится на ее полуобнаженном теле, тут уж никакие зачарованные побрякушки ее не спасут.
Словно во сне Моран добрался до своих покоев, прошел в спальню. Приблизившись к напольному зеркалу, заключенному в тяжелую резную раму, прижался ладонью к серебристой глади, мягко мерцавшей в бликах догорающего в камине пламени. Зажмурился, концентрируясь, и почувствовал, как твердая поверхность под рукой дрогнула, растеклась жидким оловом, открыв ему дорогу в мир зазеркалья.
А спустя мгновение его светлость был уже далеко от Валь-де-Манна. Зеркало в спальне Опаль подернулось рябью, туманная дымка расступилась, впуская стража.
— Моран? — Девушка, с задумчивым видом перелистывавшая в дорогом переплете книгу, изумленно приподнялась на локтях.
— Иди ко мне, — требовательно произнес мужчина и с удовлетворением, к которому примешивалось и раздражение, заметил, как в серых глазах любовницы отразилась привычная покорность.
— И все-таки ты скучал по мне, — сделала приятные для себя, но неверные выводы Опаль. Соблазнительно выгибаясь, кошкой скользнула к краю кровати. Привстала на коленях, коснулась измятой сорочки любовника, распахнутой на груди, ощущая под ладонями твердость литых мышц. Преданно заглянула стражу в глаза, в которых сейчас не отражалось ничего, кроме затмившей его разум похоти.