Страница 9 из 18
Нет, они не из таблицы уголовных элементов. Руслан Узденов, как и говорила в ночном разговоре со мной его сестра Аминат, был когда-то на подозрении, но в последнее время, как рассказал начальник Черкесского ГУВД Борис Хализов, претензий к нему не было. Однофамилец Руслана Магомед, по словам его матери Любы и того же Хализова, хорошо себя проявил на стажировке в милиции, с Русланом даже знаком не был. И потому можно понять гнев Светланы Герюговой, матери одного из погибших – Роберта, когда в газетах намекали на разборку и называли обыкновенных безработных «предпринимателями». А в Черкесске просто принято, не спрашивая, идти, когда тебя позвали на помощь. Кстати, следственная бригада пока ничего не говорит о наличии у приехавших на «Зеленый остров» оружия, хотя «волыны» (пистолеты) есть в республике, наверное, у каждого мужчины. Но этих ребят на митинге называли «дети».
Богатырев прошел на дачу, а ребята остались снаружи, за каменной стеной. Они так неудачно поставили машину, что не могли быстро уехать. Не собирались ничего делать без санкции охраны дачи. А ее, кроме «чоповцев», охранял милицейский наряд. О чем в это время говорили Каитенок и Богатырев, мы не знаем, но, по некоторым данным, они успели распить бутылку водки. И вдруг за ворота вышли личные каитовские телохранители Темирлан Бостанов и Азамат Акбаев, приказали ребятам выйти из машины. Как и когда был убит Богатырев, следствие пока не говорит. Ребят расстреляли у ворот, один из охранников тоже получил ранение – рикошет, автоматчики-то стояли с двух сторон машины. Свидетели утверждают, что стрельба слышалась больше получаса. Возможно, были контрольные выстрелы. По слухам, их делал сам Каитов. Следствию предстоит установить, так ли это.
Детективная картина, спасибо Дереву, видна. Объяснил он экономические пружины, дополнил силовиков и журналистов. Но все равно непонятны конкретные мотивы убийства. Да и другое: клановая ли эта история или тут психологизм более индивидуальный? Каитов – против дяди, Богатырев – ему помощник. Деньги ломают кланы? Случайно спасшийся телохранитель Богатырева был на днях найден в ауле у родственницы Бостанова – одного из расстрельной каитовской команды. Заодно, кстати, она была руководительницей местного избирательного штаба Батдыева. И то, что Батдыев так долго защищал от следствия Каитенка, – это только уверенность во вседозволенности или еще и зависимость от младшего и наглого?..
– Ну, если хотите поговорить на отвлеченные темы, – добродушно улыбается Дерев, – тогда вам надо с нашим профессором встретится. С Хапсироковым. – Он отправляет меня на своей машине из заводских предгорий опять в центр города, а я думаю об услышанной фамилии.
Лет уже почти десять назад знал я в Москве одного Хапсирокова, если говорить просто – завхоза Генпрокуратуры. Но фигура эта в те движущиеся годы была не только хозяйственной. Не знаю, имел ли он отношение к знаменитой провокации против генпрокурора Скуратова, которого подпоили и привезли в квартиру на Полянке, специально снятую бизнесменом Ашотом Егиазаряном. С ее окон электронная станция передавала репортаж прямо на Лубянку, о том, как генпрокурор развлекается с девочками, в бреду называя себя Юрой. Тогдашний хозяин Лубянки на этом деле стал сначала премьером, потом и наследником Старого президента, Скуратова поперли, а девочек с тех пор никто не видел. Елкин оценил заботу молодого чекиста, очень уж досаждал ему Скуратов своими антикоррупционными происками. Так вот, именно от друзей Хапсирокова ко мне попал номер счета Бориса Николаевича и его семьи в австрийском банке. Может, конечно, у тех ребят была своя игра, просто так бумаги из Генпрокуратуры не утекают.
Я ценную утечку не опубликовал, даже главному в тогдашней моей редакции, Игорю Голембиовскому, не показал, потом история со счетами (но без номеров!) всплыла в других газетах. Было ли это частью многоходовки, оперативной разработки чекистов, приведшей одного из них на вершину? Вообще, конечно, по нынешним временам счета эти – копеечные. Тут другое: Ельцин, пришедший к власти на волне борьбы с привилегиями, требовавший моральной чистоты, был вынужден предпринимать определенные шаги, чтобы сохранить не только свою репутацию, но и будущее своей семьи. Именно на эти шаги его и подталкивали, делали их неизбежными, они и были целью оперативной разработки. А Пал Палыч Бородин, которого антиельцинская оппозиция обвиняла, как главу Управления делами президента, в махинациях при ремонте Кремля с помощью фирмы «Мабетекс», был как раз финансовым куратором Генпрокуратуры и контрагентом Хапсирокова. И организатором этих самых счетов.
Редедя и совсем другие
…Здешний Хапсироков оказался отцом московского, поэтому о тамошних делах вспоминать не стали. В маленьком сияющем домике разместилась редакция газеты на черкесском языке, где Хапсироков-старший – и главный редактор, и главный идеолог.
– Скажите, газета на национальном языке – это издание полноценное или краеведчески-ностальгическое? Она может быть независимой, представителем «четвертой власти», или вынуждена подстраиваться… под госдотации?
– Знаете, коллега, я скажу сразу обобщающе: национальные языки живут тогда, когда на них ведется экономическая деятельность, в противном случае – чистая этнография. Как национальный костюм – кто же ходит в черкеске с газырями на работу, хоть в офис, хоть в цех?
– Вам, конечно, виднее, но мне кажется, что оценка меняющейся действительности, ее осмысление – это духовное производство, развивающее не только самосознание нации, пусть и маленькой, но и сам язык. Часто же духовное производство ведет за собой экономику.
– Мы, конечно, пытаемся защищать наши интересы, откликаемся, но это трудно. Дело в том, что большая близкородственная национальная группа – черкесы, адыги, кабардинцы, когда-то – ныне исчезнувшие из Сочи шепсуги, да и абхазы – распылена по разным территориям с разной подчиненностью. Думаете, случайно нас и тюрков – карачаевцев, балкарцев – разделили по двум соседним республикам?
– Да, как у Джеймса Бонда: прилить, но не смешивать. И в Карачаево-Черкесии, и в Кабардино-Балкарии образовались взрывчатые смеси, которые вынуждены для поддержания равновесия обращаться к Москве.
– У нас еще и абазины есть.
– И какая здесь может быть демократия по принципу «один человек – один голос», если решают межплеменные договоренности, а не конкретные люди?
– Сложнее. Решают как раз люди, кто понаглее, но маскируют это под защиту национальных интересов. Хотя, в общем-то, всегда решают вожди. Князья, цари…
– Генсеки, президенты…
– Но решать-то можно по-разному, власть – это же не обязательно угнетение, зло, прежде всего – ответственность. И не главное, как ты к ней пришел, а главное – как ты ею распоряжаешься.
– Но все-таки прозрачные процедуры дают какие-то гарантии, ответственность приобретает механизм воздействия, прямого и обратного. Система, действующая долгое время, не может быть рассчитана на приход «хорошего человека», она должна быть заточена на железный уход плохого, в точный срок. Да и хорошего, пока он не стал плохим. На сменяемость.
– Долгое время – оно ведь не только в длительности событий, но и в памяти… Вы историю Редеди знаете?
– Учил по древнерусской литературе.
– Он был нашим князем почти тысячу лет назад. И привел войско на битву с русским князем Мстиславом. Утром на поле боя посмотрел на стоящие тысячи людей, подумал, и говорит: почему они должны умирать, твои и мои? Давай лучше так: мы с тобой побьемся один на один. До смерти. А кто уцелеет – того народ и победил. Не случайно он и в летописи назван богатырем.
– Мстислав согласился, я помню – его доблесть преподносится в летописи.
– Потому что он в конце-концов остался живой. А наши люди до сих пор, когда танцуют, кричат… Слышали?
– Лезгинку танцуют?
– Где мы, а где лезгины! Это все кавказское русские так называли, по именам тех, где встретили. Черкеску носят все, лезгинку танцуют многие…