Страница 92 из 106
Девушка покачнулась и бросилась бежать сквозь кустарник, обдирая одежду. А вскоре и вовсе исчезла, растворившись в кромешной тьме, оставив Татьяну наедине со своими горькими мыслями. Обругав себя последними словами, Татьяна расплакалась. Не от боли, нет, которую осмыслить была пока не в состоянии, а от обиды и крайнего изумления - "За что?". Ей было так жаль себя, а ещё больше уехавший багаж и поезд, с которого она сошла на незапланированной остановке. Она пошевелила рукой, затем попыталась её приподнять, морщась от боли в плече. Ощущение было такое, что она умирает с каждой вытекающей из раны каплей крови, а от сокращения сердечной мышцы при очередном ударе сердца в любое время потеряет сознание, или того хуже, отдаст Богу душу.
Из леса, где скрылась тень девушки, не раздавалось ни единого звука, будто он вымер. Но впечатление, что она здесь не одна, и та притаилась за кустами, не покидало, и не было гарантии, что ей не взбредёт в голову вновь выстрелить, чтоб прикончить ненужного свидетеля.... Только свидетеля чего? Кроме них, в купе никого не было, девушка ни с кем не встречалась, из купе вышла один раз, да и то только для того, чтоб выпрыгнуть с поезда.
- Дура! Дура! Дура! -на чём свет стоит кляла себя Татьяна, так как казалась себе отвратительно жалкой, никчемной и беспомощной. - Спрашивается, какого лешего надо было прыгать за этой сумасбродкой, готовой сломать себе шею? - сама себе и ответила, - для того, чтоб схлопотать пулю!
По прибытии поезда на станцию Калуга-2 её будет ждать подруга Наталья, начнёт волноваться, так как она уже предупредила о своём приезде и сообщила, что села в вагон, назвав его номер и даже место. Стоять столбом и жалеть себя смысла не было, и неровной походкой Татьяна побрела к видневшейся лесной тропинке, останавливаясь через каждые четыре-пять шагов перевести дыхание. Кровь по-прежнему текла, но уже чуть слабее, она, как могла, зажимала рану рукой, основательно вся перепачкавшись. В подвале её запирали, но вот подстреляной быть ещё не приходилось, и от этого становилось ещё невыносимей, так как боль постоянно давала о себе знать при каждом неосторожном движении или шаге, когда нога попадала в яму. Сознавая, что капля за каплей из тебя вытекает жизнь, было ужасно страшно. Как всё-таки глупо умереть здесь одной, не зная, где находишься! А та противная особа, подстрелившая её, как куропатку, уходит всё дальше и дальше от места преступления, и вполне возможно, от её будущего трупа. Из последних сил наперекор судьбе Татьяна запела: "И никто не узнает, где могилка моя! На мою на могилку, знать, никто не придёт, только ранней весною соловей пропоёт! Пропоёт и просвищет, и опять улетит, а моя могилка одиноко стоит!". Вздрогнув и перестав петь, она остановилась, ей показалось, что где-то впереди промелькнула тень.
- Ну и чёрт с тобой, стреляй! Добей меня, если тебе от этого станет легче! - выкрикнула женщина в пустоту, озираясь по сторонам, и вздохнула с облегчением,- показалось! Её лишь окутывала сплошная темнота и тугая, словно ощутимая на вкус, тишина.
Незнакомка исчезла, видимо, отказавшись от мысли прикончить её. Прикинув свои силы, Татьяна с ужасом поняла, что надолго ее не хватит. Небо постепенно светлело, расставаясь с гаснущими одна за другой звёздами. Начинался долгожданный рассвет. При свете легче сориентироваться, хотя она и понятия не имела, в какой стороне Калуга или хотя бы любой населённый пункт, поэтому брела, не разбирая дороги, куда ноги сами несли. Деревья постепенно редели, и вдалеке забрезжил просвет. Кровь замочила всю блузку и затекала под джинсы до самого бедра.
- В человеке литров пять крови, что будет, если потеряю литр-полтора, а то и половину? - с горечью подумала Татьяна и вновь сама себе ответила, - будет несчастный обескровленный трупик идиотки!
За лесом начиналось поле, а за ним где-то неподалёку мычала корова, ей в ответ вторила другая....
- Или у меня глюки, или я на самом деле вижу стадо коров? Коров кто-то пасёт, значит, возле них люди... Люди! Человеки! Спасите меня, подстреленную, бедную и измученную!
После недавно прошедшего дождя через вспаханное поле идти было тяжело, и с каждым шагом все сложнее, так как Татьяна теряла последние силы: приходилось бороться не только с одолевавшим её сном, но и с грязью. Ноги вязли, оставляя на кроссовках огромные комья глины. Она увидела человека с кнутом, или это её затуманенное сознание вытворяло фортели? Темнота поглотила её, и Татьяна, потеряв сознание, упала. Не поворачивая головы, приоткрыла глаза, взгляд постепенно сфокусировался и уткнулся в потолок, который качался, а тело, совершенно непонятным образом, без всяких усилий с её стороны, подпрыгивало.
- Машина! - догадалась Татьяна, - машина, прыгающая на ухабах! Но где она? Куда её везут? Татьяна попробовала пошевелить рукой, ей мешала тугая повязка из толстой материи, и что-то непривычно сильно стянуло грудь.
Несмелый, но довольно настырный солнечный лучик ударил в глаза, неожиданно ослепив её, и в голове опять всё смешалось. Смутные виденья перемежались пустотой, над которой страх широко расправил свои могучие крылья, порождая кошмар. Временами, когда сознание возвращалось, Татьяна слышала шум переходящей улицу толпы. Голоса, голоса! Но слов она не разбирала, каждый толчок отдавался болью во всём теле.
- Радио! - догадалась она. Толчки прекратились внезапно, но за ними последовала качка, сверху вниз и из стороны в сторону. Ощущение было не из приятных, но уже когда-то испытанных.... Над Татьяной склонился мужчина в белом халате, осмотрел зрачки, пощупал пульс и быстро произнёс: