Страница 115 из 119
Эпилог.
Три года спустя…
- Это не справедливо… - надувшись, как мышь на крупу, бухтела Солнцева, примостившись на краю кушетки.
- Что именно? – устало вздохнув, я откинулась на подушки, тепло улыбаясь сопевшему на груди малышу. Тёмный, с завихром мягкого пушка на затылке, сына причмокивал пухлыми губами и забавно морщил нос.
Чем очаровал добрую половину санитарок, медсестёр, суровых врачей из дежурной бригады и девчонок, прибывших проведать нас на следующий день после родов. Как компании милых, хрупких и, чего уж греха таить, скандальных барышень удалось обойти все правила и законы, я не имела ни малейшего представления.
Да и не особо-то хотела знать, если честно.
- Вот это, - рыжее Чудовище, прозванное так отнюдь не за красивые глаза, ткнула пальцем в сторону малыша. – Он ещё говорить не начал, а я его уже люблю! И не я одна! Как так-то?!
Тихо засмеялась, качая головой, осторожно гладя маленький пальчики, настойчиво сжимающие в кулаке прядь моих волос. И наклонившись, мягко коснулась губами его лба, зажмурившись и чувствуя, как стекает по щеке слеза. Мне ведь даже гадать, на кого он больше похож не нужно.
Такую трепетную любовь к моей несчастной косе только его царское величество Кощей проявляет. Всё время норовит хотя бы самый кончик в руке удержать. И не важно, что я об этом думаю.
- Смирись, Чудище ты наше, - хмыкнула Станислава, в отличие от остальных оставшаяся стоять в дверях. – У Варьки дети обладают просто убийственным обаянием… До которого тебе, недоразумение лохматое, ещё расти и расти!
- Э-э-эй!
- Анют, Стася, тише, - Арина, устроившаяся на свободном стуле, укоризненно посмотрела на подруг, работая неизменной совестью и у обеих сразу. – Разбудите ведь…
Я на это только хмыкнула, вспоминая, как Марья дрыхла первые сутки так, что можно было салют над ухом запускать – не добудишься. И снова посмотрела на Белку, так и не сумевшую войти в палату и нервно прикусывающую губу, тиская в руках большого, плюшевого кота.
Невысокая, миниатюрная, в неизменном байкерском прикиде и взлохмаченными волосами, Стаська казалась тут лишней. И чувствовала себя таковой, переминаясь, порою с ноги на ногу и украдкой оглядываясь назад. Смотрела с тоской на меня, вздыхала и усиленно притворялась сильной, несгибаемой личностью. Но я видела, как подозрительно блестят её глаза. И приподнявшись, поманила её пальцем:
- Иди сюда.
- Я?! – неподдельно изумилась Станислава, на всякий случай, повертев головой в разные стороны. – А… Надо?
- Надо, - я улыбнулась чуть шире, старательно сцеживая зевок в кулак, и вскинула бровь, неосознанно копируя фирменный жест Эльзы. – Или ты боишься?
- Да тьфу на вас, - нахохлилась байкерша, осторожно приближаясь к кровати. – Я смотрю, кто-то нахватался уловок у нашей Ледышки… Чему бы хорошему у неё научились!
- Мне уголовный кодекс ни к чему, - улыбнулась, кивая головой, что бы она подошла поближе и приподнимая мелкого. – Я пока убивать никого не собираюсь. А налогообложение и бухгалтерский учёт не её профиль. Держи, аккуратнее…
И пока Стася хлопала глазами, открыв рот и не зная, что сказать, я положила ей в руки сопящий комочек, ласково пройдясь пальцами по его щеке. Глянула на замершую в нелепой позе девушку и добавила, вновь откинувшись снова на подушки:
- Привыкай, Белка. Крестник же…
- Я… А… А?!
- Ага, - всё же не удержалась и зевнула, прикрыв рот ладонью. И смешно фыркнула, сдувая прядь волос с носа. – Ты же не откажешь такому милому молодому человеку?
Замершая неподвижно девушка закрыла на пару мгновений глаза. Потом тихо всхлипнула и кивнула головой, прижимая к себе моего сына, укачивая его в объятиях, касаясь невесомо вихрастой макушки и улыбаясь. Сквозь слёзы, стекавшие по щекам, молча, но всё же улыбаясь.
Я только головой качнула, ткнув прикорнувшую под моим боком Солнцеву локтем. Та недовольно засопела, приоткрыв сонные глаза и всем своим видом говоря о мировой несправедливости вообще и моей же чёрствости в частности. Но сообразив, что от неё требуется, сползла с нагретого места, уступая его всё ещё осознающей, что произошло Стаське.
- И нет покою мне ни днём, ни ночью, - тяжко вздохнув, Анька присвоила себе оставшийся свободный стул и принялась на нём раскачиваться, сетуя на свою незавидную долю. Арина в ответ на это бухтение только тихо посмеивалась, то и дело, кидая встревоженные взгляды на мирно спавшего ребёнка. А я, глядя на пристроившуюся рядом Стаську, положившую голову мне на плечо, на по-прежнему сладко сопевшего сына, на вредную Солнцеву и смущённую Арину, только головой покачала, вспоминая, как же всё так получилось-то…
Тогда, стоя в палатке, греясь в руках Кощея, я не думала ни о чём. Надо было поговорить, надо было всё объяснить, всё выяснить и понять. Но не хотелось. И я просто, молча, наслаждалась моментом, позволяя баюкать себя в таких родных объятиях. Отвечая на лёгкие поцелуи, ласковые прикосновения и в кои-то веки живя одним единственным днём.