Пианист. Осенняя песнь

— А зря подружка ваша не поехала. Здесь красиво, осень, листопад. Погода хорошая, и не стоит тратить время на печальные размышления, — сказал Вадим, — дождь пойдет, и без того станет грустно.

Она кивнула, спряталась за волосы и снова отвела с лица светлые пряди, взглянула лукаво, в глазах уже улыбка.

— Кофе и пирожные немного поднимают настроение.

Разрешила ухаживать! Вадим сейчас же поддержал ее легкий, едва уловимый флирт.

— А можно угостить красивую незнакомую женщину пирожным?

Она смутилась, снова закрылась, улыбалась скорее беспомощно, не знала, как повести себя. И вдруг решилась, как рукой махнула — а пускай!

— Если это будет тирамису, то можно!

— Прекрасный выбор… А познакомиться с вами можно?

— Мы, наверное, уже познакомились. Осталось только имя назвать.

— Итак… имя? — закрепил он завоеванные позиции. 

— Людмила. А ваше?

— А мое — Вадим, имею честь представиться. Нас некому познакомить, кроме господина Тирамису. Его рекомендации будет достаточно, чтобы после кофе и пирожных Вы согласились погулять со мной?

Вадим даже не пытался бороться с желанием удержать её, включил всю силу убеждения, на какую был способен. Взгляд его говорил гораздо больше. И она, безусловно, поняла, что это уже не легкий флирт. По меркам хорошего тона они вели себя неприлично. Сближались. И, кажется, оба в равной степени в этом преуспели.

— Где погулять? — Людмила опять засомневалась, она балансировала между согласием и стремлением убежать, Вадим понимал это, но не знал причин её страхов, мог только предположить, что в жизни этой красивой женщины произошло нечто такое, что не позволяет ей доверять желаниям.

— В парке. Сегодня день листопада, я так это называю.

Он смотрел в её глаза, теряя пространство и время. Знал, что она согласится, ждал ответа.

— Да. Мне кажется, вы тут все хорошо знаете… и любите.

Под его взглядом Людмила открылась, не пряталась больше. Это действовало на Вадима сильнее, чем самое изощренное кокетство. И он вдруг понял, что старается понравиться ей. Даже на сцене Вадим никогда не делал этого, и вот...

— Да, я тут живу... жил. Царское Село люблю, и все-таки привык называть город Пушкин. Не так по-имперски, зато по-домашнему. Раньше тихий был городок, территория пенсионеров. Я помню улицы пустынные, раз в пятнадцать минут проползет автобус, да иногда легковушки. Никаких тебе туристов на "икарусах". И такие особенные пушкинские старушки гуляли: чопорные, в шляпках, с зонтиками, на классных дам похожи. Говорили как в прошлом веке, кланялись. Старый режим.

Людмила рассмеялась, попробовала латте.

— Остыл, наверно? Холодный невкусно, давайте я другой закажу и пирожные, — предложил Вадим. Она не отказалась и не согласилась. Он предпочел принять молчание за согласие. Все еще осторожна, не дается в руки.

— Вы до парка всего полквартала не дошли, сразу за рынком уже канал и дворец.

— Значит, надо дойти!

— Значит, сначала пирожные, потом парк.

— Да, пирожные, — решительно кивнула Людмила. 

Было такое впечатление, что она один за другим снимает внутренние запреты. Сначала не ушла, потом стала разговаривать, познакомилась. Позволила себе осторожно флиртовать. Очаровательная женщина!

— А Вы любите тирамису? — спросила Людмила.

Вадим ответил не сразу, снова засмотрелся на ее губы... Он хотел ее поцеловать...

— Да... признаюсь честно, очень люблю. 

— Тогда за это надо выпить, за нашу большую любовь к сладкому.

— На брудершафт? Я сегодня не за рулем.

— А вообще за рулем?

— Вообще — да, жаль не на машине приехал, покатал бы вас.

— А я бы не согласилась!

— Это почему?

Она повела глазами, отвернулась к окну.

— Я вас не знаю. А с незнакомыми не езжу.

— Только такси?

— Или автобус. Вон, кстати, тут напротив остановки. Какие-то маршруты, и в город идут?

— Да, отсюда идут до метро Московская. А что, вас не станут искать?

— Мне позвонят, если что.

— Если что?

Она внимательно посмотрела на него, отодвинула бокал с остывшим кофе, сказала то ли в ответ, то ли про себя:

— Если задержусь...

У Вадима перехватило дыхание, он привычно справился с собой, скрывая волнение. Многолетняя концертная практика не подвела.

— Значит, выпьем! Ликер, шампанское?

— Кофе! Я имела в виду кофе или чай.

— Да-а-а-а, каждый понимает в меру своей испорченности... Я сейчас, посидите, будет и кофе, и закуска.

Он пошел к стойке, заметил, как Людмила проводила его взглядом. Вот что он делает? Дальше что? Ему же домой, там Захар, собаки, завтра сольный концерт в Большом зале филармонии. Как от назойливой мухи отмахнулся Вадим от этих мыслей. Хотя бы изредка может он позволить себе "хочу" вместо "надо"!

У стойки Вадим позвонил Захару. Не вдаваясь в подробности, сказал только, что по квартирным делам задержится, может, и до завтра, Захар Иосифович от удивления даже спорить не стал. В жизни такого не было, чтобы перед концертом его Вадик думал о чем-то кроме выступления. Знал бы — голову оторвал, усмехнулся Вадим и отключил телефон.