Пианист. Осенняя песнь

На занятия Мила привела Славика раньше, чем надо, и они ждали в холле. Там еще другие дети играли, но Славик к ним не шел. С того времени, как начал заниматься, он стал странным. Как будто прислушивался к чему-то. Мила даже тревожилась, спрашивала, не болит ли у него что-нибудь? Славик мотал головой и не отвечал толком. Она подозревала, что это из-за занятий музыкой. 

Пришел Кирилл, забрал мальчика в класс, Мила осталась в холле. Прошло минут сорок, она сидела, посматривала на детей, они катали машинки по подоконнику. Младшая группа, наверно. 

Еще минут пятнадцать прошло. Что так долго? Мила встала, пошла в класс, сначала приоткрыла дверь, прислушалась, то, что услышала — удивило. Мила вошла и увидела странную картину. Кирилл тыкал пальцем в ноты и ругался на Славика на чем свет стоит.

— Я тебе что сказал?! Не смей играть по слуху. Покажи мне, где ты играешь.

Славик растерянно моргал, глядя в исписанные непонятными для Милы знаками листы. — Это безобразие! — обернулся к ней Кирилл. — Представляете, стоит ему один раз показать, и он повторяет по слуху.

— Это плохо?

— Сейчас — да, а вообще — гениально.

— Не понимаю…

— Садитесь, я сейчас вам покажу. Слава, дай я… а ты слушай.

Кирилл сам сел за пианино, сыграл что-то легкое, детское — это Мила уже могла понять, она много слушала фортепианной музыки. — Теперь давай ты, — уступил Славику место Кирилл.

Мальчик без запинки повторил то, что звучало. Только руки у него при этом были не такие спокойные, как у Кирилла. 

— Вот что ты творишь? Какими пальцами играешь, а? А в нотах все написано. Дай мне руку, — Кирилл схватил Славика за руку и начал ставить нужными пальцами на клавиши, — вот так здесь подряд от четвертого к первому соль, фа, ми, ре… Повтори сам.

Славик повторил.

— Да подряд же пальцы, я сказал! В ноты смотри. — Кирилл показал и Миле. — Вот здесь. Не смотрит он, услышал и сразу сыграл. Феноменальная память у ребенка. Но в ноты же надо смотреть, — снова напустился он на Славика. — Все, иди, мы и так уже полтора часа сидим тут ковыряем. А вообще, молодец. Но ноты надо учить. 

— Вы можете ему дома помочь? — обратился Кирилл к Миле.

— Нет, не могу, — покачала головой Мила, хотела взять за руку Славика, а тут в класс без стука вошел Зиновий Палыч.

— Здравствуйте, здравствуйте, — загудел он. — Ну что, Кирюша, как успехи у юного дарования? Продвигается он в нотной грамоте?

— Медленно, Зиновий Палыч, — расстроенно развел руками Кирилл. — Я его ругаю, а он свое — по слуху играет. Но память! Потрясающая.

— Ноты надо учить. Вот хорошо, что и мама тут…

— Я не мама, но это не важно, вы скажите, что надо?

— Инструмент ему нужен хороший и занятия дома, желательно — под присмотром.

— Не знаю, как мы сможем это обеспечить, — Мила расстроилась, — Славик на шестидневке в интернате.

— Надо, милая, надо! Бросьте интернат, пусть дома занимается больше. 

— Я мог бы приходить к ним. Или сюда водить, — предложил Кирилл.

— Как он интернат бросит? Мы с Тоней... с Антониной, — поправилась Мила, — работаем обе и в смену. 

— Ну а бабушки?

— У меня нет бабушек, — авторитетно заявил Славик, — у меня и папы нет.

— Да неужели? — перевел неловкость в шутку Зиновий. — Откуда же ты взялся у мамы?

— В капусте нашли.

— Вот как… в капусте... Ну что же, вероятно, это была особенная капуста, какого-то музыкального сорта. Зальцбургская, — засмеялся Зиновий Павлович. — Вы поймите, — уже серьезно продолжал он, — мальчика точно возьмут в ЦМШ в Москву. И будет там и интернат, и хорошее обеспечение. Но надо подготовиться по сольфеджио. Никак не получается иначе. С игрой у него проблем нет, природные способности, а вот ноты надо учить как Отче наш. — Зиновий Павлович задумался. — Если только на прослушивание отвезти, и чтобы кто-то из влиятельных музыкантов слово замолвил. А так, на общих основаниях — не примут, будь ты хоть семи пядей во лбу. Никто там с нотной грамотой возиться не станет. И пропадет талант.

— Мы будем думать, — пообещала Мила.

— Дорогая моя, тут не думать, тут прыгать надо! Ему сколько лет?

— Шесть.

— В ЦМШ с шести с половиной принимают в начальные классы. Значит, он на будущий учебный год может поступать. 

— Мы будем готовиться, — воодушевленно произнес Кирилл, — придумаем что-нибудь.

— Из интерната забирайте как можно скорее! — повторил Зиновий Павлович. — Там уж точно обстановка не способствует… Ну, вы меня поняли…

По дороге домой Мила все думала о том, как неожиданно все это переплелось. Не повстречай она Вадима, так никому бы и в голову не пришло Славика музыке учить. Тоня точно не отдала бы. А теперь у неё идея фикс: сделать из Славы вундеркинда. И Кирилл этот туда же, и Зиновий Павлович. А подумали они о том, хорошо ли ребенку будет? Вон он уже стал отличаться… Или напротив, это ему и надо, и все равно он будет не такой, как все? Про это и Вадим говорил, что ему притворяться приходилось: с ребятами играть в футбол, шалить, на рыбалку ходить, а на самом деле ничего этого не надо было. Ничего, кроме музыки, которую он слышал в себе и мучился, что не может выпустить её, чтобы все услышали.

А Славик по-любому в интернат не смог бы завтра идти — рассопливился капитально. Мила лечила его, поила теплым, совала таблетки. Рано уложила спать. Славик упирался, пришлось пообещать чтение вслух в виде бонуса к раннему укладыванию 

Мила читала и читала из Снежной Королевы про то, как Герда была у старушки в саду с цветами.

“Нечего больше и расспрашивать цветы — толку от них не добьешься, они знай твердят свое! — И она побежала в конец сада.

Дверь была заперта, но Герда так долго шатала ржавый засов, что он поддался, дверь отворилась, и девочка так, босоножкой, и пустилась бежать по дороге. Раза три оглядывалась она назад, но никто не гнался за нею.