Страница 32 из 154
Тоня сидела справа, а слева от Милы, о ужас, прошли и уселись те самые дамы, которые запомнились ей у выхода из метро. Одна из них, что постарше, тоже узнала Милу, поджала губы, вскинула брови и только что платье не подобрала, когда пробиралась на свое место. Мила рассердилась и не встала, чтобы пропустить ее. Нечего разглядывать! Подумаешь, петербургский бомонд… А букеты она и получше составила бы, надо было розовые и бордовые с белыми, а не такие же, как стулья… И гипсофилу вместо берграсса, а корзины надо плоские, лодочками для такой большой сцены... Как он выйдет? Ведь страшно... Народа столько, а он ночь не спал почти, бедный. И такая нежность к нему захлестнула сердце, и снова слезы… Что же это такое!
Люстры погасили, боковые светильники нет, стало меньше света, но не совсем темно. На сцену, на рояль, направили белый луч прожектора, он отразился в лакированном желтом паркете, в разных концах зала послышались хлопки и стихли, по громкой связи диктор предупредил о запрете фото- и видеосъемки и попросил выключить мобильные телефоны. Публика зашуршала, зашевелилась. Людмила тоже выключила телефон. Сердце в ней замерло, потом часто застучало у горла, ладони стали влажными. Сейчас! Портьера сбоку в глубине сцены отодвинулась...
Но вышел не Вадим, а женщина-ведущая и стала говорить о программе концерта, о Роберте Шумане. Мила честно пыталась вслушаться, понять смысл, но дамы слева от нее начали шушукаться, и Мила слышала их гораздо лучше.
— Сама Крыса Ивановна вылезла концерт вести! Как же, она нашего Вадика никому не уступит! — громким шепотом начала одна.
— Еще и телевизионщики, — закивала другая, — прямая трансляция на Медичи ТиВи, я вчера в группе читала.
— А я не смотрела в группе, там есть новенькое?
— Есть! Там такое фото с фестиваля, Вадим тако-о-о-о-ой...
Они захихикали. Потом первая снова начала.
— А в Испанию на фестиваль за ним Инночка Таскаева ездила, представляешь! Она все надеется после того, как он после концерта с ней говорил и чуть домой не проводил. Ну… может, она и придумывает… Программку она с того концерта показывала с автографом.
— Нет, что ты, наш Вадик никогда не женится больше, ему одного раза хватило...
— Хи-хи... Но, говорят, в Испании он в ресторан ходил с той моделью, как же её...
Шепот фанаток перекрыла заключительная торжественная фраза ведущей:
— Роберт Шуман, опус пятнадцать, Детские сцены, исполняет Лауреат Всесоюзного и международных конкурсов, солист Московской государственной академической филармонии, Заслуженный артист Российской Федерации… — Она сделала многозначительную паузу и хорошо поставленным дикторским голосом объявила: — Вадим Лиманский.
Зал единодушно отозвался аплодисментами, ведущая царственно удалилась, луч прожектора расширился, рояль и банкетка оказались в круге света, а боковые светильники в зале медленно угасли.
Мила не заметила, как портьера снова отодвинулась, а увидела, как он идет через сцену к роялю. Высокий, недосягаемый, в черном фраке, белой рубашке. А походка его, она запомнила еще в Павловске и узнала бы...
— Боже мой, — беззвучно прошептала Мила одними губами, — Вадим...
Он один раз поклонился и сразу сел за инструмент, подкрутил банкетку, положил руки на колени — ждал, чтобы зал затих. Мила хорошо видела его лицо и то, как он коснулся клавиш, губы его едва заметно дрогнули, что-то случилось… Брови, глаза — он преобразился. А потом она услышала, как зазвучал рояль. Нет! Это не инструмент, это душа Вадима вошла в музыку и жила в простой искренней мелодии. Мила слушала и понимала! А пальцы его дотрагивались до клавиш нежно и уверенно. Какие руки... Она знала их ласку и силу.
Вадим все играл, играл… Если бы можно было слушать и слушать… только бы не останавливался…