Страница 2 из 154
Царское Село, Пушкин — город-сад. Во всех путеводителях Санкт-Петербурга и пригородов ландшафты Екатерининского и Александровского парков на обложках. А императорская резиденция Екатерининский дворец сиянием янтарной комнаты притягивает туристов со всего мира.
На прошлой неделе Вадим не мог задерживаться, он только мечтал о прогулке в парке.
Октябрь начался ясными солнечными днями, и так бы хорошо было пройтись знакомыми дорожками. Но дела не позволили, в Петербурге тоже были концерты, несколько камерных в закрытых залах и один абонементный в малом зале Филармонии, еще мастер-класс и занятия со студентами.
Потом начались дожди. И вот сегодня опять солнечно, день безветренный, ласковый. И грустная мысль о том, что вся это яркая красота скоро облетит, а до будущего года еще ждать и ждать, не оставляла Вадима с утра. Настроение было не из лучших, он поругался с Захаром Иосифовичем и уехал в раздражении — умел Захар так задеть. Вспомнились училищные годы, когда вот так скажет что-нибудь вроде «техника должна быть художественной, а не убожественной, иди учи», и пойдешь, дверью класса хлопнешь, аж шипишь от злости, но разве педагогу слово поперек скажешь. Особенно если он прав. После такой выволочки только больше заниматься хотелось. Час, два, пять, до бесконечности — пока сложные пассажи не входили в пальцы так, что даже волнение на сцене не мешало шутя справляться с ними.
Но тогда было по делу, а сегодня точно несправедливо. Поругались из-за диска, который Вадим записал в Octavia Records. Да, он знал, что для Захара сыграть Шопена не в редакции Падеревского— это все равно, что Баха с педалью, но такое было условие студии. Иосифович кричал, стучал тростью и даже кидался диском. Это, конечно, возраст сказывается, раньше он на учеников голоса не повышал, выставлял за дверь ласково, с укоризной, а лучше бы обматерил…
Теперь Вадим сожалел, что уехал не замирившись с учителем, ведь по сути тот прав, но настоять на своем при подписании контракта Вадим не смог. Поддался уговорам японцев, да и деньги нужны, вот с квартирой этой. Он же не миллионер. Концерты почти каждый день, а на все не хватает. Но факт остается фактом: диск в продаже, а Захар в ярости.
В последнее время грустные мысли случались гораздо чаще радостных, приходило сомнение — все ли правильно? Стоит ли такая жизнь этих трудов?
Внешне все прекрасно: преуспевающий, востребованный, концертирующий. Из-за границы не вылезает. Кто бы мог подумать? Уж точно не папа с мамой, когда жили в этой хрущевке и по очереди водили Вадима в "школу Ахматовой" — теперь она стала гимназией искусств. Квартирка была пустовата, но пианино купили хорошее — "Чайка". Поднимали в комнату через балкон — на лестнице не развернуться было с ним. Так оно и стоит теперь здесь, что с ним станут делать новые хозяева? Может, разрубят и выкинут на помойку по частям. Жаль, ведь все детство Вадим за ним просидел. Так стоит достигнутое потерянного детства? Музыку он любил, к инструменту тянулся, но как сейчас помнил первый концерт в царскосельском Доме офицеров. И тот ужас, что испытал перед выходом на сцену и во время выступления. Со стороны ничего не было заметно — мальчик как мальчик, в школьной белой рубашке и пионерском галстуке. Но сознание лежало в обмороке. Выручили руки, играли механически, мышечная память оказалась сильнее страха — Вадим сыграл чисто, технично, нигде не запнулся. С того дня он стал бессменным участником городских, а потом и всесоюзных олимпиад, фестивалей, конкурсов. И понеслось… Страх становился только больше, но руки выручали всегда.
Себе Вадим не принадлежал. Его показывали, возили, демонстрировали, возлагали на него надежды, ожидали результатов, строили прогнозы. И так все старшие классы школы.
Вадим вспомнил о старых афишах, полез на антресоли, Дракониха с большим интересом участвовала в этом предприятии. Ей понравился пыльный пухлый рулон, который Вадим снял с антресолей и раскатал на пустом кухонном столе.
— Смотри, это я, — сказал он Драконихе.
С пожелтевшей, затертой на сгибах афиши на него задумчиво смотрел мальчик из прошлого.
И такие большие красные буквы поверх фото…
ВАДИМ ЛИМАНСКИЙ
Фортепиано
В программе:
Фридерик Шопен, Роберт Шуман
Кошка вежливо села рядом с афишей и начала умываться.
— Там, может, и ноты остались, жалко бросать, — продолжал беседу Вадим, — дай-ка я посмотрю.
Он снова подставил табурет к антресолям, но отвлекся на мобильный. Тот настойчиво вызванивал ноктюрн Шопена.
— Это Захар, сейчас опять ругаться будет, хоть домой не возвращайся! — пожаловался Дейнерис Вадим.
Тем не менее он ответил, переключил телефон в режим громкой связи и положил на стол рядом с афишами.
— Вадик, ты где пропал? — спросил бодрый, совершенно не старческий голос, все тот же, что и тридцать лет назад. — Почему домой не едешь?
— Я в городской квартире.
— Что ты там забыл? У тебя концерт завтра вечером, заниматься ты собираешься?
— Я здесь поиграю.
— На старой расстроенной колобашке! — возмутился Захар. — Даже не думай.
Вадим встал на табуретку и чуть не подпер головой низкий потолок хрущевки, заглянул на антресоли, ничего не обнаружил, кроме коробки с елочными игрушками.
— Хорошо, — ответил он, — сейчас я соберу тут кое-что… А, мне еще в магазин надо за переноской.
— За чем?
— Переноской для животных, хочу забрать кошку, сколько можно ездить к ней! И убраться тут надо.
— Убраться? Ты с ума сошел, что ли? Концерт завтра, а ты "убраться"! Ты о руках подумал? Звони Вале, она пришлет уборщиков. Я сам сейчас позвоню.
— Захар Иосифович, не надо! Я же не собираюсь тут генеральную уборку затевать.
И так на полчаса. За это время Вадим просмотрел документы, собрал все, что хотел, и с сомнением взглянул на Дейенерис. Делать нечего, надо идти за переноской. А Захар все говорил: про руки, про Валю, про программу завтрашнего концерта и еще про какую-то хвалебную статью на сайте. В отличие от Вадима, Захар Иосифович из Интернета не вылезал. С легкостью освоил его, несмотря на свои преклонные годы, завел странички в соцсетях, зарегистрировался на музыкальных форумах, стал модератором группы на Фейсбуке и, наконец, настоял, чтобы Вадим нашел программиста и заказал официальный сайт. С той поры программист Семен Игоревич стал частым гостем в доме Вадима. Сам же он дома бывал редко, полжизни проводил в пути. Пара недель в Петербурге осенью этого года оказались скорее исключением, чем правилом.