Контрольный выстрел

- Алле! - и затем удивленно посмотрела на меня. - Это тебя...

- Да, - неуверенно ответил я. Кто бы мог мне сюда звонить? Если Жорик, то я не давал ему этого номера. А если Лариска или Конопля?

- Одну секунду, - послышалось в трубке. - С вами будут говорить.

После короткой паузы я услышал голос Костыля:

- Красноармеец, это я. Ты звонил. Я слушаю.

- Жорик?! - изумился я.- Но как?.. Номер...

- Твой номер сканировали. Говори, какие проблемы?

Я вкратце рассказал о случившемся сегодня под утро.

- Значит, порюхался. Жди. Приеду. Появился Костыль через час.

- О-о! Красота-то какая!

Он осторожно, на носках своих лакированных туфель, прошел в прихожую, заглянул в спальню.

- Костыль, тут такое творилось...- еле проговорил я.

Вадик оставался абсолютно безучастным. Он уже здорово набрался.

- Спокойно, - обратился ко мне Жорик. - Объясни толком, что за побоище вы тут устроили?

- Ввалились какие-то...- неопределенно ответили.

- Кто ввалился? Зачем ввалился? - повысил голос Костыль.- Поточнее можно?

- Нельзя. Сам ни черта не знаю.

- Так уж и не знаешь? - засомневался в моих словах Костыль.

- Есть одна прикидка. Но это - длинный разговор. Там четыре дырки в подушке.

- Что? Стреляли? - изумился Костыль.

- Стреляли.

Он еще раз заглянул через дверь в спальню.

- В милицию звонили?

- Не додумались! - едко съязвил Вадик, неожиданно приободрившись.

- А ты молчи, когда люди разговаривают! - рыкнул в его сторону Жорик.

Вадик все понял и заткнулся.

- Значит, так, - решительно произнес Костыль. - Сейчас все поедете со мной. По дороге расскажешь, кто и что к тебе имеет. Быстро оделись. Ты так и будешь с голой жопой сидеть? - вопрос был адресован ко мне.

Только теперь я вспомнил, что с ночи не одет.

- Сюда я пришлю уборщика, - продолжил Костыль. - Трупы уберут. Все приведут в порядок. Боже мой! Боже мой! Ну, натворили! Как прикажете теперь это говно разгребать?

Я в приказном тоне распорядился, чтобы Сашка и ее мать одевались. Затем, переступая через трупы в прихожей, мы все проследовали за Костылем.

У парадного стояла машина, в которой сидели трое его людей. Их он оставил у дома вместе со своей новехонькой "вольво". Сам сел за руль моей "БМВ" и включил двигатель...

Глава вторая

КОСТЫЛЬ

Небрежно придерживая левой рукой рулевое колесо, Жорик лихо вел машину по пустынным утренним улицам Питера. Правую держал на колене, отстукивая пальцами ритм звучавшей в динамике песенки. Автомагнитолу он включил, как только уселся за руль моей машины. Мне, например, сейчас было не до песен. В околошоковом состоянии находились Сашка с матерью. Вадик клевал носом. Перебрал по причине растрепанных чувств. И, пока алкоголь не отступил, все ему было по барабану.

Мне с трудом представлялось, как Жорик уберет четыре трупа из квартиры и каким образом вообще сие событие может остаться вне поля зрения правоохранительных органов. Может, все-таки нужно было позвонить в милицию?

Годы, проведенные за тремя рядами колючей проволоки, перековывают человека. Так или иначе деформируется сознание. В целом понимание окружающей действительности уже далеко не то, что было до отсидки. Недоверие к ментам становится превалирующим над всеми другими чувствами. И те, кто с пеной у рта разглагольствует о чести и незапятнанности милицейского мундира, вызывают лишь кривую усмешку. "Не делайте мне больно, господа!"

Может, я и не прав, конечно. Наверное, есть менты правильные. Но - дело сделано - за помощью я обратился не в ментовку, а к Жорику Костылю, ибо в ту милицию, которая "меня бережет", давно не верю.

Наблюдая за тем, как мой зоновский дружок ведет машину, я невольно обратил внимание на покалеченную кисть его левой руки. И вновь накатили воспоминания из лагерной жизни. Ну никуда от них не деться. Хочу все забыть, вычеркнуть из памяти, отречься от прожитого и - не могу...

В клубе нашей колонии числился библиотекарем грек по фамилии Онасис, по блатной кличке - Ананас. К нему и подкатил как-то начальник оперчасти майор внутренней службы Скворцов.

- У меня к тебе дело, Ананас.

- Что за дело, гражданин начальник? - спросил зэк. От майора ему время от времени перепадало: то сигареты хорошие, то пачка чая. Случалось, и анашой кум подогревал. Не за красивые глаза, конечно.

- Ты в курсе, Ананас, что Жорик из второго отряда - пидор?

- Гонишь, начальник? - не поверил своим ушам грек.

- Ты не знаешь, а я знак", - как мог убедительно произнес майор Скворцов.Точно знаю. А Жорик скрывает ото всех.

- Падлой буду, нету за ним петушиных дел! Все Ж таки гонишь, начальник.

Жорик жил по понятиям, строго придерживаясь воровского закона. Цену себе знал. Говорят, в Алмалыкской зоне чуть ли не восстание учинил, отказавшись повиноваться беспределу администрации. На такое не каждый решится. А коли так, то Ананас не поверил ни одному слову лагерного опера.

- Гоню или не гоню - базар десятый. Я блатных ваших законов не признаю и признавать не собираюсь. А ты мне должен. Про должок-то не забыл?

- И что с того? - хмуро спросил Ананас. Ему стало понятно, что майор не оставит его в покое до тех пор, пока не добьется своего. Но что ему от него нужно?

- Я вот что тебе скажу, - подошел вплотную к сути Скворцов. - Пустишь слух по отрядам, что Жорика еще до первой отсидки в ИВС опустили.

- Ага! Я пущу слух, а меня за это на перо поставят. Или самого опетушат! Нормально ты, начальник, придумал! Не-ет, так не пойдет!

- Пойдет, Ананас. Еще как пойдет. Я у тебя в матрасе чек ханки найду - тебе пятак прибавят. И все пойдет.

Чек ханки был реальностью в том смысле, что Скворцов вполне мог пойти на такую гадость. Тянуть лишние пять лет Ананасу не хотелось. Тем более вряд ли удастся получить теплое место вроде библиотеки. Придется наравне с мужиками на уране дохнуть или на камнедробилке рак легких зарабатывать.

- Попробую.

- Вот и хорошо, - ответил майор. - Я знал, что мы с тобой договоримся.

В тот же вечер по баракам пошел разговор, что прибывший не так давно из Алмалыкской зоны Жорик - опущенный.

Ночью мужики ворочались на своих койках, боясь уснуть в ожидании разборки. Блатные же собрались в каптерке для хранения рабочего инструмента. Из авторитетов были Борозда и Якорь. Они сидели на сложенных в кучу ватных матрацах. По обе стороны от них расположились те, кто был рангом пониже.