Страница 24 из 87
- Вы сердитесь? - спросила она наконец.
- Сержусь, - ответила я.
- Я хотела ему нос утереть. Вы бы слышали, как он хватался. Ненавижу, когда хвастаются. И его тоже ненавижу. Вы бы видели, какое лицо у него стало, когда он начал проигрывать. Того гляди придушит.
По дороге домой я вдруг вспомнила, как Велехов сказал: "Воспитываете?" - и даже остановилась, таким жгучим, таким унизительным было это воспоминание.
* * *
Вскоре после суда в местной газете появилась заметка о нашем доме, о том, что нам следует помочь, и о том, что "семья зам. председателя райсовета Буланова проявила хорошую инициативу: сблизиться с детьми-сиротами и приглашать их, лишенных семьи, на воскресенье в свой дом".
Да, жена Буланова пришла к нам. Она была еще молодая, румяная и, несмотря на полноту, двигалась проворно и легко.
- Дом содержите в чистоте, - сказала она снисходительно, - это хорошо. А эта ваша старушка, что кухаркой, она с работой справляется?
- Ей помогают дети.
- А, это хорошо, что к труду приучаете, так и надо. Ну, вот ты, сероглазая, - сказала она, обращаясь к Наташе Шереметьевой, - приходи в воскресенье, погуляешь у нас вместе с моим Игорьком. Председатель наш человек одинокий, - заметила она мне, - а мы люди семейные, можем ваших и в гости позвать. Но не целую же... - Она, видно, хотела сказать "ораву", да спохватилась и докончила: - Но, понятно, не десять человек сразу. Так придешь?
- Я могу прийти только вместе с Женей и Таней Авдеенко, - ответила Наташа. - Мы, понимаете, всегда ходим вместе. - Она поглядела на Буланову ласково и доброжелательно, и только я видела в глубине ее глаз насмешку.
- Какая нахальная девочка, - сказала Буланова, понизив голос, время-то военное, не понимает, что ли? - И прибавила суховато: - Как хочешь. Тогда приходи хоть ты, - обернулась она к Мише Щеглову.
Миша был кроткий мальчик, но он ответил:
- Тогда и Настю Величко, мы всегда вместе ходим. И Сеню Винтовкина, он Настин подшефный.
- Кто это научил вас так распоряжаться, если приглашают в гости? Приходи, девочка, в воскресенье обедать, - сказала она Тоне.
- Ладно, с Шурой Дмитриевым и Аней Зайчиковой, ладно? - с готовностью ответила Тоня.
Лицо Булановой, и без того румяное, сделалось багровым. И вдруг Сеня Винтовкин заявил:
- Хотите, я приду? Я и один могу.
- Приходи, мальчик. - Буланова вынула из сумочки платок и вытерла лицо, распаренное, точно после бани.
- Я тоже не против, - сказал Велехов, улыбаясь и блестя своим единственным глазом.
- В другой раз и ты, - ответила Буланова, глядя на него с некоторым испугом.
До воскресенья к нам пришло еще немало народу - старушка, у которой Зикунов когда-то унес с крыльца калоши, пригласила в гости его и Мишу Щеглова. Пришел и другой потерпевший - старик, который объяснял нам про честные обычаи. Он не таил зла и тоже просил ребят в гости - к нему пошли Триша Рюмкин и Петя Лепко.
Пришла к нам Оля Криводубова, девушка лет девятнадцати, дочь начальника милиции.
- Тут, говорят, ребятишек напрокат дают? - сказала она.
Она похожа на отца, но он тяжеловесный и некрасивый, а она легкая, подвижная, хорошенькая, и трудно понять, как могут походить друг на друга таких два разных лица.
В тот вечер было много шуму и споров - одни говорили, что в гости ходить незачем, другие думали, что в этом греха нет.
- Мы что, нищие, в гости ходить? - кричала Тоня.
- Откуда у тебя такое понятие, что в гости ходят нищие? - спросил Ступка. - Сама пойдешь в гости - и к себе пригласи. Люди так и живут, друг к другу ходят, дружатся. Интересное дело - нищие!
- А чем мы угощать будем? - спросила Наташа.
- Уж как-нибудь, - уклончиво ответила Лючия Ринальдовна, - чем богаты, тем и рады, что они, то и мы.
Меня беспокоило другое: одних пригласили, другим обидно. А что мои в гости пойдут, это хорошо. Надо людей повидать, себя показать, надо и к себе позвать, надо, чтоб было как в семье. В воскресенье мы принарядили своих приглашенных, и они отправились в гости. К вечеру возвратились очень довольные. У старушки, правда, было скучновато, но она снова угощала медом, а Миша нарубил ей дров и взял хлеба по карточкам. Тоня, Шура и Аня, попавшие к Криводубовым, катались на лыжах с криводубовскими детьми, а после обеда ("давали кашу с салом") читали вслух "Каштанку" Чехова.
- Вы теперь дружки с начальником милиции, в случае чего замолвишь словечко, - сказал Велехов.
- Лучше, чтоб такого случая не было, - сухо ответила Тоня. - На меня не рассчитывай.
- Ух ты! - изумился Велехов. - Может, в случае чего на меня заявишь?
- В случае чего с удовольствием.
У всех было что порассказать, только Сеня Винтовкин молчал.
- Ну, а ты? - спросила Настя. - Весело было? Угощали?
Он дернул подбородком и ответил:
- Я туда больше не пойду.
- Почему? - удивились мы.
Он молчал, и лицо у него было сердитое.
- Ишь, сам напросился, а сам недоволен! - сказал Лопатин.
И тут, будто его ударили, Сеня крикнул:
- Посадили за стол, ихнему мальчишке котлету, а мне солонину! Пускай подавятся своей котлетой, не пойду больше!
- Поду-умаешь, какой гордый! Уж и солонина ему не хороша. А тут тебя чем кормят? - насмешливо протянула Поля.
Настя посмотрела на нее с удивлением:
- Эх, ты! Да разве он за солонину обиделся?
* * *
Через несколько дней я встретила на улице Буланову. Она остановила меня:
- Мы послезавтра празднуем рождение Игорька. Пришлите какую-нибудь девочку, хорошо бы почище. Тот ваш мальчик, позабыла, как зовут, ничего себя вел, только смотрит волчонком. Нам бы девочку приветливенькую.
Я сказала, что никого ей не пришлю - ни девочки, ни мальчика. Дети решили, что к ним в гости ходить не будут.
- То есть как не будут? Ко всем будут, а к нам не будут?
Она даже не спросила, почему дети так решили. Передо мной уже не было добродушной женщины, которую я встретила минуту назад. Ее румяное лицо исказилось, и она закричала на всю улицу. Вдруг обнажились мелкие, острые зубы, сузились глаза, голос поднялся до визга. Трудно было понять, что она кричит, только время от времени вырывались слова: "Я еще покажу!", "Я не позволю!", "Я поставлю вопрос, где надо!" Прохожие оглядывались. Маленькая девочка остановилась и глядела, задрав голову и засунув палец в рот. Она переводила глаза с Булановой на меня, с меня на Буланову. Потом вдруг сказала мне с укором: