Стажер

В этот момент, отодвинув плечом Жиха — несильно, но уверенно, между ними протиснулся воин в короткой тунике алого цвета. То, что это был воин, Ник понял сразу. И даже не по бронзовому панцирю, виднеющемуся под туникой и поножам на ногах, а по какой-то неуловимой выправке, присущей военным во все времена и, видимо, во всех мирах. Он посмотрел Нику прямо в глаза и произнес, не обращая ни малейшего внимания на смотрителей:

— Я вижу, у тебя вышла маленькая неприятность. Ну так что ты хотел? Тебе подсунули лук, который может служить лишь пищей  костру на привале. — С этими словами он махнул рукой, и из-за его спины вынырнул мальчишка, держащий большой лук из темного дерева. — На-ка, испытай этот, настоящий боевой, — в голосе воина прозвучали теплые нотки, — из эбенового дерева. Бьет убойно на триста шагов, а в умелых руках и на все пятьсот!

— Спасибо тебе, воин, — поблагодарил Ник, еще не веря в  удачу. Он бросил быстрый взгляд на смотрителей. Те стояли с отсутствующим видом, а на их лицах блуждали какие-то идиотские улыбки.

— Как отстреляешься, вернешь моему оруженосцу, — воин коротко кивнул Нику и, резко повернувшись, зашагал в сторону стоящих в отдалении участников, тех, кто  уже закончил стрельбу по мишеням.

Ник с благодарностью принял из рук мальчишки тяжелый лук. По центру оружие было до блеска отполировано ладонью, что говорило о  частом  использовании. Оруженосец  протянул ему колчан со стрелами:

—  Бери любые пять на выбор, наконечники из железа особой закалки. Летят точно, куда пошлешь.

Ник вытащил наугад пять стрел и аккуратно разложил их на столе. Старые, не церемонясь, смахнул на землю. Да, этот лук не шел ни в какое сравнение с предыдущим. Он был более увесистым, в нем ощущалась мощь и надежность.

— Я начинаю! — громко произнес он, уже не беспокоясь, слышат его смотрители или нет.

Первая стрела вонзилась в землю, не долетев нескольких метров до мишени. Тетива больно хлестнула по левой руке. Ник закусил губу, потом несколько раз глубоко вздохнул, и, отрешившись от всего, сильно оттянул тетиву. Стрела с силой вошла в центр мишени. Остальные три одна за другой легли точно в разинутую пасть «тушканчика».

— Так-то лучше, уважаемый, — залепетал смотритель, — так-то лучше. — Дальше у вас метание копий…

                                                      ******************

Шептун украдкой смахнул выступившие на лбу от напряжения бисеринки пота. Он и раньше догадывался, что состязания проводятся не всегда по правилам. Впрочем, это его мало тогда интересовало. Другое дело сейчас. Надо еще раз предупредить Ника, чтоб не высовывался. Это же надо, уже в первом туре, а так практически в открытую начали сливать неугодных. Все произошло настолько быстро и неожиданно, что ему пришлось действовать непозволительно грубо. Смотрители, наверное, даже не поняли, где находятся. Но потом, когда придут в себя, мутный осадок воспоминаний у них все же останется. Будем надеяться, что они не станут обмениваться друг с другом  мыслями насчет кратковременного помутнения сознания. Может, просто спишут на свою усталость. Еще повезло, что так вовремя подвернулся альвар. Эти горцы, с младых лет не расстающиеся с оружием, с молоком матери впитывают кодекс честного поединка. Это у них в крови.

Шептун внимательно осматривал трибуны. Он чувствовал, что где-то там наверняка есть Особенные, наделенные таким же Даром, как и он сам. Они всегда были незримыми участниками каждого Ритуала. Но, как можно догадаться, играли в нем не последнюю роль. И надо сказать, что незаметные для простых обывателей битвы порой не уступали по своему накалу происходящим на арене. Во всяком случае так было, когда он был еще молодым и считал себя истинным гражданином этого Города. С тех пор вряд ли что могло измениться. Всегда находились люди, которым была выгодна победа того или иного бойца.

Обладающие способностями люди были всегда. Почему-то считалось, что именно Доминия, каждую ночь освещающая своим изумрудным светом землю, наделяла избранных этими способностями. Так и говорили: «На этого человека снизошел Дар Доминии». Хотя большинство обывателей считали его проклятием.

Шептун, конечно, понимал, что Изумрудное Око здесь ни при чем. Все дело было в наследственности. Когда он учился в магистратуре, среди учеников ходили слухи, что в закрытых лабораториях проводятся всякие опыты по изучению этого явления. Но  если и были какие-то результаты у этих исследований, то о них  никто ничего  не слышал.   

Ясно было одно, Дар передавался по наследству. От матери к сыну, например. А бывало, он мог проявиться через пять и более поколений.  Проследить закономерность не представлялось возможным. Поэтому одаренные дети с равной частотой появлялись в любом роду, знатный ли это был род или никому не известный. Были они и у альваров, и у степняков, ну и, конечно же, у жителей Прилесья.

Во все времена обладающие Даром так или иначе преследовались властями. До Арчи Мудрого их любили публично сжигать на Центральной площади  по праздничным дням. Существовал даже праздник с говорящим за себя названием —  Чистый День. По правде говоря, определить того, кто по настоящему имеет Дар, мог только тот, кто сам им обладал. Поэтому зачастую в кострах гибли десятки и сотни обычных людей,  чем-то немного отличающихся от нормы. К примеру, детей, рождающихся с любыми мало-мальскими физическими дефектами, не долго думая, умерщвляли  в тот же день.