Две недели дождя

Так что же такое безумие? Слишком сильное отклонение, иное субъективное восприятие? Ложь тела или интерпретации его сигналов мозгом? Не стоит романтизировать то, что называют безумием. Это болезнь, потому что это не нормально. Отличие от нормы, то, что необходимо держать под контролем и по возможности корректировать. Или уничтожать. Слишком сильное отклонение от усреднённого значения – это угроза всей системе. Люди не могут функционировать в обществе, если не соответствуют усреднённым критериям. Без этого общество не может существовать, а без общества не может существовать человек. Индивидуальность и приоритет человеческого «я» – ложь. Чтобы выжить, надо соответствовать. Так было всегда. Больных лечили, изолировали или устраняли. Безумие – это болезнь. Поэтому его надо выявлять и контролировать, изолировать, как больную клетку в теле. Безумие, ещё не найденное, не выявленное – это скрытая угроза. То, что может разрушить систему, нарушить баланс общества. Это не протест, это не вызов – это опасность. Тот, кто слишком сильно отличается – враг. Тот, кто не понятен – источник опасности и страха. От такого люди стараются отгородиться, такое они стремятся уничтожить. Никто не считает это неправильным, ведь на самом деле ценна не человеческая жизнь сама по себе. Для каждого члена общества ценной может быть лишь жизнь другого члена этого же общества. И ценна она на столько, насколько полезен обществу человек. Уничтожить опасного чужака вполне допустимо, даже если он относится к тому же биологическому виду. Потому что он не является часть общества. Вот только порой получается, что для безумца чужаками являются все люди. Именно тогда он становится слишком большой угрозой, чтобы просто его изолировать. Не стоит обелять или оправдывать безумие, не стоит искать в нём что-то большее. Это просто отклонение, угроза, от которой необходимо избавиться. Ради блага большинства.

Мелкий моросящий дождь серой взвесью висел в воздухе. Тонкие струйки стекали по стёклам, разрисовывая их немыслимыми узорами. В кафе было светло и сухо, но на улице было темно, несмотря на раннее утро, и до омерзения сыро. Инспектор Дэвис отвернулся от окна и зябко поёжился. Их отпустили всего час назад, ещё минут сорок пришлось возиться с бумагами. Теперь он собрал остатки своей команды в кафе рядом с больницей. Они ждали только Криса Ленно, он обещал приехать, как только сможет.

Ханнес осталась в больнице, Чен пришёл в себя ночью, его жизни больше ничего не угрожало, но на больничную койку он попал надолго. Напротив Мика сидел Лай, задумчивый, бледный и какой-то особенно молчаливый. Рядом с ним расположился Лойдс. Рыжий вёл себя непривычно тихо, только кашлял украдкой. Зария что-то увлечённо писал в блокноте. Да уж, они выглядели потрёпанными, и если вспомнить – подкопчёнными.

– Всем привет. Бодро выглядите для покойничков. – Крис подошёл к их столику и поставил на него поднос с четырьмя высокими стаканами.

– Нет, Крис, за что? – Застонал Лойдс, когда понял, что Ленно принёс им кислородные коктейли. – Я видеть уже этот кислород не могу. Ну серьёзно!

– Не спорь с патологоанатомом! – Нахмурился Крис. Сейчас он выглядел почти до смешного серьёзным. – Никогда не спорь с патологоанатомом! Я тоже врач!

– Вот когда попаду к тебе на приём, точно спорить не буду! – Жалобно простонал Лойдс, но свой стакан с коктейлем взял.

– Вот и отлично. Я за вас, между прочим, перепугался. – Крис подтащил к столу стул и сел рядом Миком.

– Потому ты и не оперативник, Крис. – Лойдс пожал плечами. Ему ужасно надоело бояться за Чена и пытаться вычислить, где они ошиблись. – Боишься много.

– Именно! Когда действуешь, это не так ощущается, а когда просто сидишь и ждёшь, всё иначе! – Крис надулся. Он действительно сильно за них испугался. Хэрли позвонил в морг среди ночи – Крис работал с теми женщинами, их жертвами. Ему вообще нравилось работать по ночам, никто не мешал. В больницу сразу его не пустили, он места себе не находил до самого утра, когда ему наконец-то позвонил Мик. – Я врач, а не полицейский!

– Ещё скажи, что спасаешь людей. Крис, хватит истерить. – Лай холодно оборвал перебранку своего друга с Лойдсом. – Мы здесь не для того, чтобы переживать о случившемся, а для того, чтобы решить, что делать дальше.

– Лай прав. Ребята, давайте успокоимся и соберём всё, что у нас есть. – Мик закашлялся и торопливо отхлебнул коктейль. У него был клубничный, светло-розового цвета. Какой-то совсем уж девчачий. Интересно, Крис всем такой взял? – Этот ублюдок зашёл слишком далеко.

– Его поведение не типично, так что нам это может пойти на пользу. – Лай продолжил. Сейчас важна была любая, даже самая мелкая деталь, вот только для деталей нужна хоть какая-то основа. – Слишком сильно различие между тем, как он убивал женщин, и этой бомбой. Как будто другой почерк.

– Это могли быть разные люди? Например, кто-то увидел труп и решил устроить полиции ловушку. – Лойдс прикусил коктейльную трубочку и улыбнулся. Слишком натянуто, зато вполне неплохо.

– Вряд ли. Скорее всего, он чётко разделяет тех женщин, нас и всех остальных. – Лай некоторое время молча пил коктейль, потом продолжил. – Женщины – кусочки мозаики, его поиск, месть или что-то подобное. Мы – угроза, те, кто пытается ему помешать. Все остальные – не имеют значения.

– То есть, он попытался нас убить, чтобы мы не мешали ему? – Мик сцепил пальцы в замок и упёрся в них подбородком. Маньяк, пытающийся прикончить тебя каким-нибудь особенно громким и неприятным способом – кому же такое понравится?

– Нет. Никто из нас не погиб, если бы Чен не ушёл так далеко в сторону, если бы его не ранило, мы бы спустились намного быстрее. Мы могли бы выбраться оттуда сами, без помощи пожарных. – Лай отставил почти пустой стакан и окинул взглядом кафе в поисках девочки-официантки.