Страница 30 из 111
По ту сторону ворот оказалась широкая площадь – для объявления королевских указов и сбора ополчения. Даже ночью она была освещена факелами. А за ней теснились дома – деревянные с крышами из глиняной черепицы. Они жались друг другу как куры зимой в узком сарае – словно хотели согреться. Окошки были небольшими с потрескавшимися кусками бросового стекла. А где-то вдалеке возносились над ними каменные дома с расписными ставнями.
Зана не успела оглядеться как следует, как мать потащила ее в сторону – к небольшой деревянной будке, окрашенной зелеными и желтыми полосами. Около нее поблескивало языкастое пламя костра. Выходит, это и была сторожевая будка ночной охраны. Вот только самих сторожей тут не нашлось – лишь кучка голопятой ребятни. В основном – мальчишки. В легких рубашках – у кого до пят, у кого имелись еще и порты. На вид никому не было больше десяти лет. Только один мальчик – годов двенадцати в широкой кепке, затянутой на глаза. И похоже, он был тут за большего. Зана приметила и девочку – лет пяти в висевшем на ней кулем платье с рваными краями подола.
Хёрн молча подошла к наваленным полукругом мешкам и села с края. Малышня тут же принялась рассматривать новых пришлецов, но особого любопытства они не вызвали. Мать же протянула руки к костру, блаженно вытянула ноги и прикрыла глаза. Зана не стала отставать – пристроилась рядом, прижалась к ее теплому боку и тоже принялась греть закоченевшие ладони. Когда пальцы начали слушаться, опомнилась, и ухватила мать за рукав – проверить раны. Но она оттолкнула – не сильно, но давая понять, что помогать себе не даст. Занка отодвинулась, засопела обиженно, но даже местные мальчишки не обратили на это внимания.
Вскоре тело согрелось, налилось дремотой. Наверное, она заснула бы, если не пустой живот. В голове свербела одна мысль - хорошо бы достать кусочек хлеба… Но где его найдешь? Местные обитатели, наверняка, сами ничего не ели с утра – бродяжничали. Вот только мать, видимо, об этом не догадалась. Едва согрелась, открыла глаза, сурово сдвинула брови и прикрикнула.
- Что вы тут? Ночь уже! А ну-ка – домой!
Услышь такое Занка – уже сверкала бы пятками. Столичная же ребятня не сдвинулась с места. Лишь переглянулись, косясь в сторону большего.
- А у нас нет дома, - ответил он за всех.
- Вот оно что…
Мать больше ничего не добавила. Оперлась на клюку, зашептала губами, глядя в костер. Мальчишки, что сидели рядом, навострили уши, а потом принялись отодвигаться. Больший тоже насторожился, заводил скулами.
- А вы, почтенная, не колдунья ли часом? – наконец насмелился он спросить.
- Куда уж мне! А что спрашиваете?
- Да мы тут колдунов хлебом-солью не привечаем.
- Что так? Разве они попортили кого из вас?
Хёрн обвела их пытливым взглядом. Малышня не чуяла, а Занка приметила, как каждого из них мать ощупала силой – нет ли порчи? Всё это время ребятня молчала, сопя и толкая друг друга локтями – мол, ты говори.
- Они мою маму съели! – вдруг выкрикнула та самая девочка и закрыла лицо руками. Худые ее плечики затряслись от рыданий. Мальчишки, что были поближе, принялись утешать.
- То не колдуны, это мертвые, - поправил больший. – А колдуны их из земли подняли. Вот, переведем всех ведьм да ворожей, тогда и мертвые упокоятся!
Он стиснул кулаки, будто готов был прямо сейчас кинуться на ненавистных колдунов.
- Вот оно что… - протянула мать. – Думаете, их кто силой наделенный будоражит… Если бы так – легче было бы их унять.
Ребята переглянулись между собой. Между тем больший сунул руку за пазуху и – Занка глазам не поверила - достал хлеб. Малышня тут же подобралась, заерзала на местах от нетерпения. Неужели и правда думают, что мальчишка поделится с ними хотя бы кусочком? Занка поймала себя на том, что тоже невольно сглатывает слюну. В животе засосало болью – желудок ворчал, требуя еды. Зажав его руками, Занка отвела глаза – может, так станет легче? Не вышло – в нос ударил запах мякиша. Скорей бы он уже его съел, а то мнет – только дразнит всех! Занка скрипнула зубами, но тут ей под нос сунули небольшой кусочек серого хлеба. Не свежего, но еще мягкого. Остальные ребята передавали краюху из рук в руки, каждый отщипывая понемногу. Только Хёрн выделили часть побольше - как старшей.
Со своей долей Занка справилась шутя – только на языке остался приятный вкус, дразня пустой живот. Она была такая не одна – ребятня тоже управилась со скудным ужином и теперь все старались смотреть на костер, удерживая урчащие животы. Только мать не спешила класть кусок в рот. Он будоражил многих из ребят – то и дело они поглядывали на зажатый кулак Хёрн. Не отщипнет ли и им понемногу? Занка же запретила себе смотреть в ее сторону. Пусть лучше угостит кого-то из малышей. У нее же еще были листья азура в висевшей через плечо тощей котомке. Когда все уснут – она сунет один в рот и пососет горький сок.
Херн же продолжала сидеть с хлебом в руках, будто никого не замечала. Зана вообще перестала ее узнавать – чужая она стала и странная. Может, всегда такой была в очередном бегстве? Нет – подсказывала память. Другой была матушка – не веселой, конечно, но разговорчивой и заботливой.