Любовница

Внизу, на стороне Вяземского сидела рыжеволосая девушка и читала толстую книгу. Когда Виктор вошел девушка подняла глаза от страницы и улыбнулась ему.

— А где наши соседки? — спросил он.

— Они ушли, сказали до Петербурга их не ждать, — отвечала девушка, — в соседнем купе их друзья едут, вот они с ними и будут всю ночь, говорят с нами скучно.

— Ну и ладно, — улыбнулся ей в ответ Вяземский, — здесь ведь не цирк, а поезд, а мы с вами ещё и не познакомились, как вас зовут?

— Вероника, можно Ника, — сказала девушка и протянула ему руку.

— Виктор, — Вяземский едва коснулся её пальцев и сразу отпустил. Он ещё раз окинул взглядом девушку — на вид ей было лет девятнадцать, а то и меньше, и всё же Виктор не прибавил к своему имени отчества. До утра достаточно будет и этого, а потом… они вряд ли снова встретятся, даже если она живёт в Питере.

— Проводник заходил, собирал билеты, вас спрашивал, — сообщила она.

— А вы что сказали? Что я зайцем еду? — пошутил Вяземский, он сел напротив, положил ноутбук на стол, достал из футляра на поясе мобильник.

— Нет, — засмеялась она, — сказала вышел покурить.

— Почти угадали, только я табак забыл, вот и вернулся, а то сидел бы сейчас в вагоне-ресторане, пил кофе и не мешал бы вам читать. — Вяземский посмотрел на книгу и покачал головой, — в первый раз вижу, чтобы в дорогу брали такой увесистый том — можно подумать, что вы не из Москвы в Петербург едете, а по меньшей мере на Аляску через Казахстан.

Она снова рассмеялась

— Почему через Казахстан?

— А чтобы успеть прочесть…ну, раз попутчицы наши до Питера не вернутся, я на их скамейке расположусь. Вы не возражаете если я почту проверю?

Вероника покачала головой и опять принялась за чтение.

Вяземский открыл ноутбук, установил беспроводное соединение, принял письма. Одно из них было срочным и очень важным, но на английском языке. Сразу прочесть, а тем более ответить без переводчика Виктор не мог.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍— Придётся ждать до утра, — пробормотал он себе под нос, — а жаль…надо было учить английский…

Пока ещё без машины он доберётся до офиса, пока вызовет секретаря. Да, всё же надо было лететь. Теперь ещё и сделка сорвётся из-за его нерасторопности.

Он уже собрался закрыть ноут, когда глаз его зацепился за название книги, которую читала девушка. «The Lord of the Ring» прочёл Виктор и его скромных познаний всё-таки хватило, чтобы понять, что это «Властелин Колец» Джона Рональда Толкина — культовая книга любителей фэнтези. Его дочь Наташа рассказывала что-то такое о толкинистах, что они собираются целыми толпами и дерутся на деревянных мечах. Некоторые из них считают себя большими эльфами, а другие орками — это мифическая разновидность говорящих обезьян, сделанных из глины. И все они охотятся за волшебным кольцом…

Но Вероника как-то не была похожа на такую… впрочем, Виктора сейчас не это интересовало. Она читает Толкина в оригинале? Без словаря? Может, это только на обложке по английски…

— Ника, извините, можно вопрос? На каком языке вы читаете? — осторожно поинтересовался он.

— На английском

— Правда?

— Истинная правда, — она посмотрела на него насмешливо, но доброжелательно, — а что?

— А вот это можете перевести? — без обиняков приступил к делу Виктор и повернул ноутбук экраном к Веронике.

Она отложила в сторону книгу, взглянула на текст и её пальцы уверенно побежали по клавишам ноута. Через пять минут Вяземский уже читал письмо по-русски.

— Вот это скорость, — искренно восхитился он, — мне бы так…а… будет очень большим нахальством с моей стороны попросить вас перевести на английский мой ответ?

— Нет, не очень большим, — отвечала Вероника, — пишите, если не боитесь, что я буду знать ваши тайные соглашения с *** Корпорейшн.

— В данной ситуации мне важнее ответить, чем сохранить конфиденциальность, — честно признался Виктор.

— Да, ладно, пишите. Обещаю не выдавать вас британским властям, — отшутилась Ника.

Она не смущалась, держалась не развязно, но свободно.

«Быть может внешность обманчива и ей побольше лет? Или все толкинисты такие?» — думал Виктор, глядя как Вероника печатает.

Ещё через десять минут ответное письмо было отправлено.

— Вы даже не представляете, как выручили меня, — сказал Виктор, — чем бы я мог отблагодарить вас?

— А вы в Петербурге живёте?

— Да, — ответил Виктор, размышляя о том, что же она может попросить?

— Экскурсией по Петербургу до Васильевского острова, — развеяла его сомнения Вероника. — Я совсем плохо знаю город и боюсь заблудиться.

— По рукам, можно и не только Васильевский, а и другие достопримечательности, но до Питера у нас есть ещё время. А вот, я хотел бы задать Вам ещё несколько вопросов, чтобы иметь представление о том, что же может Вам понравиться в нашей Северной Пальмире.

— Задавайте, — согласилась Ника, — видно уж не судьба мне дочитать эту историю до конца.

— Я про это как раз и спрошу — почему вы читаете в оригинале не Шекспира или Байрона, не Роберта Бернса или Китса на худой конец, а какого-то Толкина?

— А разве Рональд Толкиен не классик?

— По-моему нет, — пренебрежительно хмыкнул Виктор. Он был наслышан в частности и о московских толкинистах, а в сети ради скуки случалось ходил на один сайт, где собирались эти интернет-братья по убеждениям. По правде говоря, они не вызывали у Виктора особой симпатии. В основном, из-за своего самомнения. Когда человек знает не слишком много, но хочет казаться умным, он начинает свои копеечные представления обосновывать дилетантскими теориями, причём с апломбом и высокомерием, без всякого уважения к собеседнику. Толкинисты через одного страдали именно этой болезнью.

— А по-моему да, — сразу приняла позу обороны Ника, не трудно было понять, что ей не в первый раз приходится защищать членов всемирного клана почитателей Толкина.

— Такой же, как Шекспир?

— Не такой же, но всё равно! Никто не может отрицать, что он стал основателем и классиком жанра, который занимает сейчас первое место в мире.

— После любовных романов? — насмешливо прищурился Виктор.

— Да при чём тут романы? — Вероника явно не была намерена шутить. — Если бы вы почитали письма Толкиена, то поняли бы, что он действительно создал мифологию.

Тут уж и Вяземский не стерпел. Он не знал тонкостей внутренней структуры сообщества толкинистов и не мог судить их, но книгу, которую сейчас держала в руках Ника, он читал. Поскольку, некоторые из его студентов были очарованы этим произведением, он счёл необходимым для себя ознакомиться с тем, о чём так много говорят. Потом он долго спорил с ними на тему английской мифологии.

Средневековье было давним и серьёзным увлечением Вяземского. Если бы он мог, то пошел бы после музыкального училища на Истфак в Университет, но сначала его мама была против всего, что не касалось музыки, а потом и жизнь складывалась иначе. Так и стал Виктор сначала музыкантом, потом режиссером, потом экономистом и бизнесменом — круто разворачивала его Судьба.

С историей не вышло, но это не значило, что Виктор отказался от намерения открыть и основательно познать средневековый мир, средневековой Европой интересовался он больше всего, а в частности связями рыцарства и российского воинства, искал общее и различия между военизированным социальным слоем европейского феодального общества и русской княжеской дружиной.

Он стремился понять далекое таинственное время, которое так часто называют «тёмными веками», и через туманность семи столетий научился различать его яркие, полные жизни краски. Как много мог бы он рассказать этой девочке о настоящей мифологии Англии, но вряд ли она станет его слушать. Она вцепилась в книгу, первое прочтение которой сначала насмешило Виктора, потом вызвало раздражение.

Вяземский считал «Властелина Колец» средней руки плагиатом, в котором средневековые универсалии были перемешаны с языческими представлениями кельтов, пиктов, сарматов, кочевых племён, поклонение Эпоне и шотландские мифы о феях и гномах, пантеон северных богов и многое другое. Вместе с тем, началом этого мира была аллюзия на Библию: и Эру Единый, и валары изрядно смахивали на Бога Отца и его Ангелов, даже падший Ангел нашел своё отражение в мире Толкина. Всё это было не ново. В то время, когда Толкин писал свои книги, его единомышленники создавали свои миры и помещали туда прообразы Создателя и Христа.