Будущая твоя

Карина

Максим так и не услышал меня ни через час, ни через день. Я сгораю от ярости, не зная, что ещё должна сказать, чтобы всё вернулось на круги своя. Заткнуть рот хозяину ресторана, серьезно? И поэтому нужно было покупать его бизнес? Бред. Очень сомневаюсь, что Яковлевич добровольно отдал своё "детище" чисто из вежливости. Даже подумать страшно, какими методами на это раз воспользовался Максим. Запугал, избил кого-то из близких?! Не знаю, как и не знаю, куда делись тела тех троих мужиков, из-за которых всё началось. 

Ким говорил мне, кто такой Максим, но я не поверила. Тогда в больнице я рассмеялась Назарову прямо в лицо, когда он сказал, что Соколовский – сын известного криминального авторитета. Что его отец – не просто выходец из девяностых, а самый настоящий бандит, на счету которого ни один десяток грязных дел.

Если бы можно было повернуть время вспять... 

Я ненавижу всё, что связано с Максимом. Ненавижу каждый день, прожитый рядом с ним. Я так надеялась, что у нас всё будет хорошо, так хотела быть рядом вопреки всему дерьму, которое вываливается на голову с каждым разом всё больше и больше. Любить и ненавидеть – это трудно, больно и невыносимо. Я не хочу так жить. Не хочу оборачиваться на каждый шорох, зная, что может прилететь очередной "привет" неизвестно от кого и неизвестно откуда.

Я снова засыпаю в одиночестве. Утыкаюсь в подушку, прислушиваясь к каждому звуку. Тикают часы или стучит сердце? Не знаю. Мне страшно. Страшно закрывать глаза и понимать, что завтра снова неизвестность. 

А он опять не пришел. Двое суток молчания съедают моё сердце. Телефон отключен, даже в сети не появлялся ни разу. Я устала звонить, устала ждать. Сижу, как дура, в его квартире и боюсь выйти на улицу. Он же сказал, чтобы никуда без него не смела выходить, а я так больше не могу. Завтра же соберу вещи и уеду в родной город. Ким говорил, что до конца недели можно не приходить на практику. Вот и хорошо. В пятницу, субботу и воскресенье побуду со своей семьёй. Мне они нужны, очень.

***

Просыпаюсь утром от палящего солнца, которое пробивается сквозь призму стекла на окне. Июнь в этом году выдался очень жарким. Плюс тридцать три и это только первая декада лета. Лениво потягиваюсь на кровати, ощущая запах свежих сырников. Мама. Сто процентов встала пораньше, чтобы побаловать всю семью вкусным завтраком.

Поднимаюсь с постели, подхожу к окну. Красота. Родной город. Здесь даже воздух лучше, чем там, в мегаполисе. И плевать, что моря нет, зато ни так шумно, ни так суетливо. Надеваю лёгкий сарафан до колен и, завязав на затылке хвост, выхожу из комнаты. Точно направляюсь по следам аппетитного аромата, исходящего от сырников. Только переступаю порог кухни, как мои глаза натыкаются на знакомый силуэт. Быстро-быстро моргаю, стараясь прогнать видение. Сплю? Нет. Щипаю себя за руку. Дважды. Чёрт. Больно-то как! 

– Мам, – неуверенно протягиваю, вжимаясь спиной в дверной косяк. – А что он здесь делает?

– Доброе утро, моя хорошая. Проснулась? – мама широко улыбается, оборачиваясь в мою сторону лишь на несколько секунд, а затем снова возвращается к готовке. – Бери чашку. Будем пить чай, – кидает через плечо, поворачивая сырники на другую сторону. 

Пока мама не отходит от сковороды, я ещё раз хорошенько всё обдумываю, стараясь не смотреть на широкоплечего мужчину, который не отводит от меня глаз.

– Доброе утро. Присядешь? – он отодвигает стул и приглашает составить компанию. 

– Здрасьте... – на большее мой речевой аппарат не способен.

– Удивлена? – он приподнимает свою тёмную бровь, а затем кладёт руку на спинку стула. – Садись. Я не кусаюсь.

– Значит, тебя уже выпустили?

– Вылечили, я бы сказал, – усмехается.

– Что ты делаешь в моём доме, Ким? Мама, как он здесь оказался? – игнорирую взгляд тёмных глаз и подхожу к маме, склоняясь над её головой.

– Мама, что здесь делает этот человек? – понижаю голос до шёпота, но Назаров всё равно слышит. Беспардонно вмешивается в наш диалог, ни разу не стесняясь.

– Ты не рада меня видеть, Карина? 

– Рада? Да я, как бы в шоке, господин прокурор, – произношу на эмоциях.

– Помощник прокурора, – поправляет брюнет. 

– Ладно. Господин помощник прокурора, как вы оказались в моём доме? Мне кажется, что вы немного заблудились, километров так на двести пятьдесят. Нет?

– Карина, не язви. Будь вежливой с гостем, – а это уже мама встаёт на защиту Назарова.

Я вспыхиваю, как спичка, наблюдая за милой картиной. Мама накладывает на тарелку сырники, наливает в чашку чай и несёт этому важному господину. Этот самый господин широко улыбается, благодарит мою маму и, кажется, подмигивает. Подмигивает, твою дивизию! Сговор, что ли?

– Всё нормально, Антонина Романовна. Я привык, что у Карины острый язык, – мужчина обращает свой взгляд на тарелку, накалывает на вилку сырник и начинает есть. – Очень вкусно. Здоровья вашим рукам, – благодарит мою маму, а та вся цветёт и пахнет, как майский одуванчик.

– Приятного аппетита, не подавитесь. Кстати, мне кажется или вам полагается строгая диета, господин прокурор? Не боитесь снова загреметь в больничку? – сажусь на соседний стул и с удовольствием наблюдаю, как Назаров пытается быстрее проживать, чтобы мне ответить.

Хлопаю по мужской спине между лопаток, когда неожиданный кашель застаёт врасплох важного гостя:

– Ну, куда же вы так торопитесь?! Помедленнее, помедленнее. Нужно тщательно пережёвывать и не болтать.