Страница 42 из 81
Карина
Злая и раздраженная выхожу из здания областной прокуратуры. Первым делом решаюсь наведаться в гости к Максиму, но, к моему глубокому огорчению, дома его не застаю. Так и оставшись ни с чем, возвращаюсь на работу, в ресторан.
Целый день меня съедают мысли. Чтобы не делала, на что не отвлекалась, ничего не помогает. Я просто-напросто зациклилась на тех документах, которые так любезно показал Назаров. Дело дрянь. Возбудили уголовное дело, пока без конкретных подозреваемых. Но, что самое интересное: успели составить фоторобот преступников. И не нужно иметь семь пядей во лбу, чтобы найти сходство с картинками и реальными людьми: мной и Максом.
Я не знаю, каким чудом Ким раздобыл материалы уголовного дела, как и не знаю, почему он держит его под собственным контролем. Тогда, в кабинете старшего помощника прокурора, я еле удержалась, чтобы не швырнуть в бородатую морду пластиковую папку. Ким хотел моих эмоций, хотел действий, хотел, чтобы я попросила его о помощи, а нет! Не дождется. На самом деле мы с Максимом ни в чём не виноваты. Это какая-то несуразная чушь. Вот и всё.
Я ничего не сказала Назарову. Даже виду не показала, что имею какое-то отношение к этому уголовному делу.
"Никого не напоминает?", – произнес тогда Ким, пытаясь развязать мне язык.
"Каких-то людей", – ответила я, захлопнув папку и отложив её в сторону.
***
Смена приближается к завершению. Тело ломит от усталости, но я держусь из последних сил. Вежливо улыбаюсь посетителям ресторана, принимая заказы. За пару часов до закрытия в зале появляется странная группа мужчин. В глаза сразу бросается их тёмная одежда и массивные фигуры. Высокий рост, широкие плечи, короткие стрижки. Все, как один, напоминают боевиков из фильмов о бандитах. Я глотаю ком в горле, когда эта троица садится за мой столик. Сегодня точно не мой день. Среди целого десятка свободных мест, они выбрали именно то, которое обслуживать должна я. Чёрт...
Я храбрюсь, натягивая на лицо приветливую улыбку. Сжимаю в руках карандаш и блокнот, пытаясь унять противную дрожь, которое сотрясает с головы до пят. Какое-то седьмое чувство внутри меня кричит о неминуемой опасности, угрозе. Я вижу похотливые взгляды, которыми меня одаривает эта троица. Мужчины нагло раздевают одними лишь глазами. Стараюсь ни на кого конкретно не смотреть. Обращаюсь вежливо и только по делу, но каждый раз кто-нибудь из мужчин пытается зацепить меня словом или нечаянно коснуться рукой.
– Сядь, посиди с нами, – самый наглый умудряется схватить меня за запястье и усадить на свободный стул за их столиком.
Я резко вскакиваю, поправляя задравшуюся юбку:
– Извините, не положено.
– А мне насрать, я хочу, чтобы ты осталась. Вот держи. Хватит? – мне суют в руку помятые купюры. – Подругу зови, что она там жмется в углу!?
Я оборачиваюсь, устремляя взгляд на Наташку. Девушка тут же вспыхивает, как помидор, заливаясь багровыми пятнами. Я пялюсь в сторону охраны, надеясь, что подруга умеет читать мысли. Пока что пугающая троица ведёт себя не вызывающе, но, мама дорогая, они столько заказали алкоголя, что боюсь их простое "посиди с нами" в скором времени перейдёт все границы.
– Мне нужно принести ваш заказ. Извините, – я вежливо киваю на свой блокнот и меня отпускают.
На ватных ногах плетусь в сторону кухни. Едва делаю пару шагов, как из тёмного коридора выходит Яковлевич.
– Шевченко, иди сюда. Кое-что скажу, – я подхожу к хозяину ресторана и с замиранием в сердце слушаю всё, что он говорит. – Веди себя сдержанно. Не огрызайся, не показывай своего "фее", поняла? Если попросят посидеть с ними, то лучше посиди. Не создавай мне и себе проблем.
– Пётр Яковлевич, почему я должна сидеть с этими типами? Я в ресторане работаю официанткой, а не девочкой по вызову.
– Карина, ты же умная девочка. Вот и прикинь своей светлой головой, если хочешь жить. Эти "типы", как ты имела счастье выразиться, не простые посетители. Я им обязан по гроб жизни и иногда они приходят в мой ресторан.
– Так и сидите с ними сами, это вы обязаны по гроб жизни, а не я! – из меня хлещет гнев. Я не держу себя в руках и даже не пытаюсь. Почему я должна веселить каких-то братков? Может, мне ещё прикажут ночной феей поработать на добровольно-принудительной основе?
– Девочка, ты слишком не сговорчивая, как я посмотрю. И язык у тебя острый. Бритва просто. Только вот, что тебе скажу. Не имей наглости говорить в таком тоне с теми мужчинами. Если тебя пригласили за стол, значит ты понравилась, а отказывать – не хорошо, – Яковлевич говорит и говорит, а я тем временем снимаю бейджик со своей груди и сую в руки хозяину ресторана.
– Знаете, что скажу вам я?! Работайте сами, уважаемый! Я не подписывалась быть прислужницей для ваших vip клиентов. Я увольняюсь, – пытаюсь развернуться и уйти, но мужчина хватает меня за руку и с силой тащит обратно. Прижимает к стене, пугающе нависая сверху.
– Шевченко, мне по бую, что хочешь ты или не хочешь. Сказал "иди", значит, иди. Четырнадцать дней отработки никто не отменял. Просто так ты не уволишься и не мечтай.
– Вы не имеете права. Это наказуемо законом.
Мои последние попытки с треском проваливаются на ровном месте, когда за спиной раздается сиплый мужской голос:
– Я не понял, кукла, где наша жрачка и где ты сама лазишь? Мы так не договаривались!