Страница 61 из 152
Он остановился и резко покинул мое тело. Я почувствовала себя на какое-то мгновение неполноценной, как бы отвратительно это не звучало. Адам поднял меня за бедра и перевернул на живот, снова вонзаясь в меня. Я вскрикнула, когда он вцепился в мои бедра, вдалбливаясь в меня снова и снова. Когда я развела ноги еще шире, Адам вошел до конца, и я почти задохнулась от чувств, которые испытывала.
— О черт, — закричала я. — Это лучше, чем все то, что я чувствовала до этого.
— Ты сводишь меня с ума, Донна, — зарычал Адам. — Я хочу быть все время с тобой. Или в тебе. Ты завладела мной, — положил он руки на обе стороны от моей головы. — Кончи со мной. Сейчас же.
В следующее мгновение я рассыпалась на миллион кусочков, выкрикивая его имя. Каждое слово, которое вырывалось изо рта Адама, посылало по моему телу волну удовольствия, и я понимала, что каждый раз вишу на волоске, чтобы не сказать ему, что чувствую. Вишу на волоске от передачи своего сердца в его руки, ведь теперь у меня есть все причины опасаться, что его снова сожмут другие ладони.
Я лежала на подушке, не двигаясь, и улыбалась. Адам поцеловал меня в щеку и ослабил свою хватку на моих бедрах. Нежная улыбка тронула его губы, и он обернул руки вокруг моей талии, приникая к губам.
— Ты боишься? — спросил Адам.
— Я боюсь ошибиться.
— Ты не ошибешься, Донна, — откинул он волосы с моего лица. — Ты эмоциональная. Ты чаще обороняешься, чем улыбаешься, бурно реагируя на все на свете. Но ты чувственная, и такая красивая, Донна, — запечатлел он один поцелуй на моих губах, а затем второй и третий. — Ты берешь ответственность за все свои действия, но у этого есть побочный эффект — твое душевное спокойствие.
— А ты? — не отводила я взгляд от него. — А как насчет твоего душевного спокойствия?
— Это все, что я умею, Донна. Я всегда сражался, и это то, что мне нравится.
«Большинство людей в мире хотят менять что и кого угодно, только не себя». Роберт Кийосаки.
Адам настоял на знакомстве с его семьей, и я сдалась. Он ведь так потрясающе умел уговаривать. Да и кроме того, мне нравилось, что я могла заставить его улыбаться. В какой-то момент мне даже показалось, что я чувствую эмоциональную зависимость по отношению к Адаму. Его советы и мнения становились для меня сверхважными, а присутствие — значимым.
Их дом — это поместье огромных размеров. Семья Майколсон была вежливой и внимательной. Они не упоминали и не задавали вопросов о моей семье, отчего я определенно чувствовала облегчение. Адам все время смотрел на меня, словно пытался принять какое-то важное решение.
— Здесь так красиво, — прошептала я, все еще пребывая в восторге и замешательстве.
— Да, здесь красиво, если тебе нравится жить в музее, милая.
— Назовешь меня так перед своей семьей, и я вырву твой позвоночник и натяну тебе его на пятку, понял?
— Понял, милая, — поцеловал он меня в щеку, обнимая за талию.
— Засранец, — покачала я головой, но все равно улыбнулась.
Семья была большой и шумной, в хорошем значении этого слова, а также любящей и искренне счастливой. Сначала я увидела светловолосую и удивительно красивую женщину — мать Адама. У него были ее глаза — голубые. Они были, как волны океана, и такого светлого цвета я никогда не встречала ранее.
— Здравствуй, милая. Наконец-то я познакомлюсь с той, кто может держать моего сына в руках, — встретила нас на пороге женщина с улыбкой на лице. — Заходите скорее.
— Это моя мама, — прошептал он, беря меня за руку и ведя в дом.
Женщина обняла Адама, и он нежно поцеловал ее в лоб. Затем она обратила свой взор ко мне, и так же крепко сжала в объятьях.
— Мама, это Донна, — поцеловал Адам меня в щеку. — А это моя мама — Изабель.
— Очень приятно, миссис Майколсон, — улыбнулась я.
— Милая, зови меня Изабель. Я рада с тобой познакомиться.
Адам помог снять пальто и направился в гардеробную. Дом сверкал чистотой и жил общей жизнью вместе с его обитателями.
— Изабель! — услышала я мужской голос.
— Момент! — крикнула она в ответ. — Господи Иисусе, мне нужно забрать у Ника карандаши, иначе весь дом скоро будет в его художествах, — после чего она убежала на второй этаж.
Адам вернулся с гардеробной, все еще улыбаясь, и взял меня за руку, когда мы направились в гостиную.
— Располагайся. Выпьешь?
— Нет, — покачала я головой. — Сколько у тебя братьев?
— У меня три сестры и один брат. Семейство довольно заполошное, надеюсь, ты привыкнешь.
Когда Адам говорил о семье, его глаза сверкали теплом и любовью. Я ничего не ответила и принялась рассматривать фотографии. На одной Адам с братом и сестрами на лошадях. Я сразу вспомнила Стейси. Эта девушка любит лошадей. Они всегда свободны, даже когда это не так в буквальном смысле. Все дети были удивительно красивы. Адам на большинстве фотографиях совсем еще мальчишка, но все же его взгляд всегда сочился уверенностью.
— Я был просто богом лошадей. Ни разу не падал, — сказал он самодовольно.
— Не верь ему, милая. Лично я перестала верить ему с тех пор, как он научился говорить, — сказала Изабель, спускаясь по лестнице.
— Знаете, почему-то я совсем не удивлена, — усмехнулась я в ответ.
— Быстро вниз! — строго сказал мужской голос после того, как что-то упало наверху.
Спустя несколько секунд я увидела владельца этого баритона. Это был такой же высокий и широкоплечий мужчина, как и Адам, только у него были темные, как смола, волосы и четко вырезанные скулы. За ним же сбежали дети — девочка и мальчик лет семи.