Зарема

А пока звенело цикадами лето, до войны с Гитлером было еще далеко, в круто спускающемся под гору густом саду их деда Керимхана Шарифова веяло прохладой. Сестры лежали, хрустя душистыми плодами столетней груши, уютно прижавшись друг к другу         на коврике, среди густой травы, не знавшей мотыги, как не знали любви их юные души. Над ними в синеющем небе перистые облака догоняли закатившееся за гору солнце и, хоть было еще не поздно, стало значительно темнее и остро запахло  ночной фиалкой.

Вдохнув полной грудью вечерний горный воздух, Зарема захлопнула книгу и, потянувшись, вкрадчиво предложила:

- А хочешь, расскажу тебе историю, похожую на сказку. Я даже не верю, что она полностью правдива, потому что кажется легендой. Ее рассказывала нам с тобой бабушка года два назад, но ты, думаю, не помнишь, потому что сразу заснула, а я дослушала до конца. И сейчас, сравнивая со сказкой «Финист Ясный Сокол», я поняла, что история эта показывает, как в схожей ситуации поступает наша гордая и смелая горянка. Только эта легенда немного страшная.

- Ой, мне уже жутко! Заремочка, ты, наверное, нарочно дождалась темноты, чтобы меня напугать?- округлила и так огромные карие глаза проказница Сальминат, заранее показывая, как ей страшно.

- Еще не ночь наступила. Посмотри, небо светлое, - показала сестре на небо,  из-за горы залитое солнечными лучами, и тем самым постаралась успокоить сестричку  Зарема.

- Как же не наступила, если на небе уже звездочка появилась, -возразила  Сальминат. –Смотри, и луну тоже видно, хоть и еле-еле. Только бледная она какая-то, прозрачная.

Зарема, уронив недоеденную грушу, переплела за головой руки и прищурила глаза, всматриваясь в небо.

- Луна бледная, потому что солнце еще яркое. И не звездочка это, а планета Марс. Бабушка мне говорила, что она всегда красным светом отливает, но особенно сильно  перед войной. Посмотри, да она ведь сейчас красная, как кровь! Неужели правда будет война? – в голосе Заремы прозвучала тревога, хотя девочка даже представить себе не могла, какие беды ей война может принести, и вообще, что это такое - война?

- Наверное, - подтвердила Сальминат, - ведь наша бабушка столько знает, что просто удивительно! Она еще не старая, а в звездах и в планетах разбирается, прямо, ой-йой-йой! Знает кучу народных примет, даже погоду предсказывать по цвету заката и по голосам лягушек может.

- Да, Сальминат, наша бабушка очень мудрая, она и в людях хорошо разбирается, поэтому мне думается, что она рассказала правду. Ну, может, чуть-чуть прибавила от себя, потому что не она же все это переживала и не может описать все, как ее подруга, пережившая все эти ужасы. Но если ты боишься, значит, не буду рассказывать.

- Нет, рассказывай, рассказывай! – с жаром воскликнула Сальминат, а сама в предчувствии страшной истории, свернувшись калачиком, прижалась к старшей сестре.

- Ну, тогда слушай, Сальминат. Ты ведь знаешь, что в нашем ауле Кусумкент по обеим сторонам улицы живут друг напротив друга бабушкина и дедушкина родня. Причем бабушкина родня более знатная, чем дедушкина, и считается, что дедушке очень повезло, раз за него отдали когда-то нашу бабушку.

Это сейчас, при Советской власти, люди о богатстве и знатности не думают, довольствуются обыкновенной сытостью. Сейчас молодежь готова здоровье, молодость, все силы Родине отдать, чтобы она процветала, богатела, строилась, и все в ней были равны, чтобы войны не было, а раньше, до революции, важно было выйти замуж за равного себе по богатству и знатности.

 Если родители жениха были рода знатного да богатого, тогда и ты проживешь в богатстве, и дети твои будут обеспеченными людьми. Не знаю, чем это объяснить, но бабушка говорит, что так всегда получалось: стоило богатой да знатной девушке за бедняка выйти, богатая родня от нее отворачивалась, если не совсем, то, по крайней мере, детей ее по именам старший рода и запоминать не будет, просто «Эй!» будет звать.

 И как бы молодая ослушница ни старалась, как бы сама ни трудилась, большого достатка в доме не будет, потому что чаще всего красавец из бедной семьи к труду не приучен, стремления к достатку у него нет. Он дожил день до вечера, сыт абы чем, и ладно. Если он и будет стараться, мотыгой махать, то не подсчитает, не прикинет того, что ему эта мотыга завтра даст, что послезавтра. Стоит ли ею махать впустую, не лучше ли ярочку купить, да вырастить ее, да не съесть, а покрыть, чтобы отара была, потом – две. Он и сам не учился, и детей своих учить не будет, не сочтет нужным для этого поясок подтянуть.

 И бедная семья останется бедной, бедность будет передаваться новым поколениям точно так же, как и богатство сохраняется и передается по наследству. А ведь богатые знатность свою добывали в боях. Они сами в войнах участвовали и могли с собой дружину привести, умели правильно обдумать тактику боя, чтобы в результате и людей сохранить, и врага победить.

- Ты, что ж это, Зарема, за богатых, что ли? Ты ведь комсомолка, а так рассуждаешь! – рассуждения старшей сестры казались Сальминат более, чем странными для ее сверстников конца  тридцатых годов двадцатого века в их родной стране.

- Я не за богатых, - спокойно ответила Зарема. - Я хочу, чтобы все были равны, чтобы одинаково хорошо жили и одинаково хорошо трудились, и на благо Родины нашей, и на благо своих семей, но я рассказываю тебе, то, что объясняла мне бабушка о старых временах, о том, как раньше выдавали замуж, да и сейчас мало что изменилось. Ты же знаешь, как она гордится, что род ее знатный, и уж на что наш дедушка Керихан - уважаемый аксакал, а и он бабушкиного превосходства в знатности не отрицает и относится к ней с почтением.