Страница 96 из 174
«Что я скажу Мише? – опять подумала я. - Он же мне запретил эти письма!»
Но деваться было некуда, я вручила ей, молча, яблоко, она вытащила из-под подушки письмо и я, облокотившись на спинку кровати, открыла его, чтобы прочесть.
«Уважаемая госпожа Марьяна Тимофеевна!
Примите от меня поклон и пожелание здравия!
Не надеясь на скорое личное общение с Вами, пишу Вам это письмо. Мне очень хочется подбодрить Вас в Вашей болезности, хочется рассказать Вам о тех поучительных случаях, с которыми мне довелось встретиться при моем недавнем участии на последних этапах Русско-Японской войны.
Отправляли нас, когда война уже была на исходе, но мы об этом не знали. Не знали этого и те, кто нас отправлял и провожал.
Перед этим мы с товарищем провели в карауле сутки. В казарме мы застали ротного командира вместе с батальонным, вся рота была построена. Мы еще не успели снять подсумки с патронами, как нам приказали стать в строй. К нам подошел главный военный командир и назвал нас новым именем: «Военные защитники». Он дал нам наказ, чтобы мы не жалели свои жизни, бились до последней капли крови, отбросили бы японцев, чтобы они знали, с кем войну затеяли. После этого главный военный командир уехал, а нас отвели в полковую чайную. Застолье, которое для нас устроил город Царицын, обошлось в 600 рублей. Это был прекрасный обед с лучшими сортами вин. В восемь часов вечера раздался сигнал горниста, игравшего сбор. Он собрал всех солдат, как пастух собирает стадо. Все переоделись в новую одежду, захватили ранцы с походными палатками и боевым комплектом одежды, нацепили на себя железные лопатки и котелки. Нас построили и подали команду идти. Из-за большого скопления народа, пришедшего нас проводить, нельзя было пройти по улице. Погода была отменной, стояла прекрасная ночь. В далекий путь нас провожала луна со светлыми оттенками, перебегали одна к другой звезды, будто показывая на этих несчастных людей, которые шли на смерть ради того, чтобы жили другие. Мы стояли на станции с десяти вечера до двух ночи – четыре часа. В 12 подвели состав. Тем временем завершили покрытие нар в теплушках соломой, у изголовья были поставлены пирамиды для винтовок. Предстояло провести в пути сорок пять суток. Донесся первый звонок, и сразу же горнисты подали сигнал к сбору. Начался шум-гам, и оркестр заиграл громче. После первого звонка последовали второй, третий. Горнист снова подал сигнал, по которому началась посадка по вагонам.
Эшелон отъехал, публика прокричала последнее «ура», бросали вверх белые платки, а мы им в ответ помахали своими черными папахами.
В Сибири стояли сильнейшие холода, морозы достигали сорока градусов. Из-за холода в вагоне лежать было невозможно. Вот в таких условиях мы доехали до озера Байкал, а оттуда пошли пешком. Дорога показалась нам очень длинной, но шли бодро, невзирая на морозы, мы обливались потом, все на нас было мокрое. Люди приостанавливались, но продолжали двигаться из последних сил, потому что знали – через десять вёрст пути мы получим по фунту сухарей для поддержания души. Когда пришли на место и получили сухари, побежали искать воду, чтобы их размочить. Но хлопоты были напрасными – озеро замерзло.
Неожиданно нам приказали строиться. Мы снова надели тяжелые ранцы на плечи и опять отправились в поход. До станции оставалось пятнадцать верст, но некоторые солдаты, обессилев, падали посреди пути. К ним подбежал ротный командир и очень сердито сказал, что время военное, будет еще хуже. Вот так мы в 9 вечера подошли к станции.
Мы попадали, как мухи. До двенадцати ночи мы отдыхали, в полпервого сели в поезд. Не доехав 50 верст до стации Маньчжурия, узнали, что японцы разрушили железную дорогу. Была объявлена тревога, и нам выдали по 300 патронов. Это дополнительная тяжесть. Всю ночь мы бегали вокруг железной дороги, но с божьей помощью все прошло благополучно. В восемь нас отправили в Харбин.
Нам выдали по куску сухого хлеба и предложили вскипятить чай, если кто-то хочет. Воду было найти трудно, но еще труднее найти дрова в голой пустынной Маньчжурии. Вместо дров мы выпрашивали у китайцев стебли от кукурузы. И вот мы уже сидим с куском сухого хлеба и кружкой чая с запахом дыма, вкус которого, казалось, не уступал чаю с вареньем. Вот таким был для нас первый день недалеко от Тихого океана. Именно в этот день нам сварили хороший обед с китайским борщом и выдали по фунту сухарей. Мы услаждали сердца кислым борщом и думали о нашей незавидной горькой участи.
Чуть позже выяснилось, что здесь скопилась пятьсот тысяч солдат русской армии, войска и вооружения продолжали прибывать, но война была объявлена проигранной Россией и шли переговоры об аннексии и контрибуции в пользу Японии. Досада душила всех, хотя только что мы готовились умереть за Россию и горевали при этом о своей жизни.
Вот и хочется мне призвать Вас, милая Марьяна Тимофеевна, не отчаиваться никогда, ценить каждый, подаренный богом, день Вашей жизни и принимать пищу, вспоминая мой рассказ. Ведь никто из нас не знает, что его ожидает в жизни.
А, чтобы настроение у Вас повысилось, чтобы вам захотелось улыбнуться, позвольте рассказать одну солдатскую байку.
Трое рядовых спят в окопе на передовой, и вдруг их будит ужасный шум.