Страница 135 из 174
- Тебе, что, плохо живется? Такой большой и добротный дом достался тебе от родителей?
- Да, мне и моей старшей сестре Стеше.
- Работой ты своей довольна? Заработком довольна?
- Довольна, конечно, - тихим голосом пролепетала Евдокия.
- Так зачем же ты собираешься все это разрушить?! Зачем преступления совершаешь? Зачем так рвёшься в тюрьму?!
- Я вовсе не рвусь. Вы просто не знаете, что Марьяша убежала из Плаксейки добровольно, что мы с Алексеем Ильичом и Наумом ей просто помогали.
- Так ты признаешься?
- Я не отпираюсь.
- Тогда говори, где Марьяша сейчас?
- Поверьте, я не знаю! Богом клянусь!
- Еще бы тебе не клясться! Ты же атеистка?
- Ну, в общем-то, да-а. Не хочется быть фанатиком.
- А фанатично служить революционным идеям тебе твои убеждения позволяют?! – в голосе Тимофея Савельича зазвучала ехидная поддевка.
- Так получилось, - общо объяснила Лыжину Дуся.
- Так вот, раз так уж получилось, ты должна мне, отцу сбившейся с пути, несчастной дочери сообщить правдиво, с полной ответственностью за свои слова, где моя дочь в данный момент?
- Она с Сербиновым Алексеем Ильичом.
- Хорошо, пусть так. Но где, где она с ним находится сейчас? Уверяю тебя, что насильно возле себя я её держать не буду. Я просто хочу посмотреть в её глаза и лично спросить, что она, действительно, хочет?
- Поверьте, где она сейчас, я не знаю. Я отвезла её к Сербинову, они пообедали и съехали из «Заезжего двора». Алексей Ильич планировал снять жилье. Но, где это жилье, и, что будет дальше, я не знаю.
- Позволь тебе не поверить, голубушка. Уж я-то знаю, что твоя история с Сербиновым тянется довольно давно, так, зачем же ты к своему мужчине приводишь молодую и богатую женщину? У тебя, получается, ни гордости, ни самоуважения нет, а эта ситуация сильно тебя унижает, в том числе, в глазах Алексея Ильича. Преданность, конечно, ценна, но не до такой же степени!
- Тимофей Савельевич! – позвала я Лыжина, пытаясь напомнить ему про волшебную косынку. Он понял и спросил Дусю:
- Так ты уверяешь, что тебе неизвестно, как можно найти Марьяну?
- Нет.
- Тогда, голубушка, мы раздобыли у знакомой цыганки некую волшебную косынку. Надеюсь, ты слышала о свойстве этой косынки выводить лгунишек на чистую воду?
- Слышала, - ответила Дуся, но не верю категорически, потому что никто, с кем я говорила, не видел, чтобы хоть кто-нибудь её надевал на голову. А поэтому и не видел никто, чтобы кто-то стал на всю жизнь лысым или лысой, если это женщина.
- Если ты уверена, что никаких волшебных свойств у косынки нет, то ты свободно сможешь её надеть, и мы убедимся, что ты, действительно, ничем не можешь помочь несчастному отцу в поисках своей пропавшей дочери. Доставай косынку, Миша.
Миша достал косынку и протянул Дусе.
Но Дуся даже руки навстречу не протянула.
- Так что же выходит, не веришь в её свойства, но даже в руки не берешь?
- Не верю, совершенно, но зачем мне такое старьё на голову надевать? Я в своей правоте уверена, а вам, если вы сомневаетесь, придется самим искать правду, без меня.
- Тогда, голубушка, слушай. Если ты хочешь получить моё покровительство при любом раскладе дальнейших событий, если не хочешь потерять работу у меня на винодельне, если не хочешь, чтобы я сейчас вызвал сюда нашего урядника Егора Аркадьевича, чтобы тебя немедленно арестовали как подпольную революционерку и участницу похищения моей дочери, то немедленно собирайся, я отвезу тебя в свой дом, я покажу тебе нечто, что тебя наглядно переубедит, хотя бы в одном твоем твердом убеждении.
- Езжай, Дуся, все лучше, чем сидеть, переживать, - посоветовала сестре Степанида.- Сама виновата, натворила дел - надо отвечать. Любишь кататься, люби и саночки возить.
- Ты советуешь мне ехать с ними? – с удивлением переспросила сестру Дуся.
- Да, поезжай, - твердо и, в то же время, строго проговорила Стеша. И добавила, чуть погодя, когда Дуся уже пошла за нами к выходу:
- Езжай, да, не стой там на своём, как оловянный солдатик, а переживать за тебя, молиться буду я, пока ты домой не вернёшься.
- Ладно-ладно, - пообещала Дуся.
После этих слов Степанида три раза широко перекрестила удаляющуюся сестру. У неё был при этом настолько строгий вид, что я тщетно старалась на ходу определить, уж не двумя ли перстами, как старообрядцы, она крестит Дусю.
Когда мы приехали, Лыжин высадил нас перед воротами дома и сказал:
- Оставляю, молодежь, Дусю на вас с Василием, а я ненадолго отлучусь.
И уехал.
Миша спустился первым и, помогая спуститься нам, по очереди подал Дусе и мне руку. На востоке небо уже слегка посветлело, хотя птицы еще молчали, и до рассвета было далеко. Усталая, я глубоко вдохнула чистый предрассветный воздух и вдруг почувствовала, что мимолетный ветерок пронес мимо нас запах цветущих роз.
После нашего стука в калитку мы с Мишей и Дусей вошли в гостиную. Там, по-прежнему, стоял накрытый стол, шумел горячий самовар, но Екатерины Николаевны не было, только возле стены залы сидел одинокий и грустный Василий.
Встретившая нас за воротами Настенька предложила нам перекусит и выпить чаю, пока не вернётся Тимофей Савельевич.
- С удовольствием, - сказала я и предложила: - Миша, Дуся, Василий, садитесь, надо подкрепиться.
- Я недавно поел, но чай, пожалуй, выпью, - сказал Василий, а Миша и Дуся молча сели, и Настенька налила нам по чашечке чая. Бутерброд из воронцовского вкуснейшего хлеба с аппетитно нарезанной холодной запеченной говядиной и свежим огурчиком, да в сочетании со сладким от мёда свежим чаем, подняли мне настроение и быстро придали сил. То, как размеренно и спокойно ела Дуся, давало понимание окружающим, что она чувствует себя абсолютно правой, ничего противозаконного не совершившей. Недолго посидели в ожидании, потом Миша спросил Василия: