Школа безумия

- Понимаю я вас, должно быть лучше, чем кто бы то ни было! А ведь вы еще не все наши спортзалы осмотрели, но даже часть из них вдохновляют, это можно понять. Такие условия для учебы и жизни я мечтал создать для сирот еще тогда, когда сам в шесть лет попал в детский дом, но когда мне удалось осуществить свою мечту, я увидел, что  реальность в действительности далеко превзошла мои мечты и ожидания. В этом году должен быть первый выпуск, выпускники наши всесторонне развиты, знают языки,  все ведущие науки на уровне хорошей школы и одну из них – на уровне университета. Все они получат хорошее жилье, и отлично будут работать, они спокойны и очень коммуникабельны, никогда не будут своевольничать, устраивать революций и бунтов, они будут всегда лояльны и счастливы. А ведь из детских домов, в одном из которых и я оканчивал школу, выпускники в большинстве своем в лучшем случае могут поступить в ПТУ и получить рабочую специальность, ни о каких языках, а тем более высшем образовании и мечтать не приходится. Там растят не людей, а материал для тюрем, будущих бомжей и алкоголиков и мало кто сможет вырваться из этого порочного круга.

- Хорошо, что вы вырвались, что вам это удалось! – вставил свою реплику Ерофеич, продолжая крепко удерживать Груля под руку.

- О, да! Но, чего мне это стоило?! Рассказать – не поверите, - было ясно, что похвалы пансионату «Приют» со стороны тренера были, словно елей на сердце пухлого завхоза.

-Да, что вы, поверю, - успокоил его Ерофеич, - конечно, поверю! Вы так интересно рассказываете! –  восторг прозвучал в его заверениях. Они уже прошли комнату, в которой пропала Зозуля,   а чуть поодаль краснел огонек над дверью следующей запретной комнаты, где взаперти сидели плененные мальчики. Вот тут у Ерофеича созрела идея, как использовать создавшуюся ситуацию, чтобы помочь освободиться его подопечным.

- Дорогой Груль Цалович, я здесь пока плохо ориентируюсь,- говорил тренер Логинов, делая вид, что тянет под руку Груля к недалекому отсюда спортзалу, который он недавно осматривал, а на самом деле подпихивая завхоза поближе к той запретной комнате, где сидели ребята. Делая вид, что все происходит совершенно спонтанно, Ерофеич продолжал:

- Но вот тут, мне помнится, я видел за  этой дверью прекрасно оборудованный спортивный зал, давайте зайдем туда. Я специально вас искал, чтобы узнать, нельзя ли сделать там некоторые перестановки, чтобы поскорее мне начать занятия не только по дзюдо, но и по каратэ тоже?

- Некогда мне в данный момент, - отвечал на ходу завхоз, невольно семенящий маленькими полными ножками за широкими шагами тренера Логинова, - но я, во всяком случае,  рад, что вы здесь осваиваетесь, что вам у нас нравится. Обещаю, как только освобожусь, показать вам еще несколько спортзалов, а пока прошу простить, -  и попытался вырваться из похожих на клещи  цепких рук тренера.

 Но вместо того, чтобы отпустить его руку, тренер резко повернулся и, подведя завхоза к запретной комнате и нажав кнопку, быстро втолкнул Груля Цаловича внутрь нее, но сам туда не вошел. После этого он быстро разделся в коридоре,  взял в руки свою одежду и только тогда снова нажал кнопку и тоже вошел.

Картина, возникшая перед его глазами, не могла его обрадовать, но он и не огорчился, увидев, что и Груль Цалович теперь  тоже заперт с ребятами в клетке. Что касается радости, то ее Ерофеич испытал по поводу догадливости своего питомца Лёни Осипова, который сумел понять особенность запорного клеточного механизма, настроенного на человека в одежде вообще, и особенно на форменную одежду пансионата.

- Ну, как вы тут? – спросил тренер Лёню Осипова, расстилая свою одежду на пол вдоль стены, где тот сидел, согнув в коленях ноги и обхватив двумя руками и их, и мобильный телефон, который он ему дал. – Дозвонился? Удалось?