Страница 20 из 138
- Да, погода нас не балует,- согласился тот,- но это последний переход, сын мой, завтра мы окажемся в Брно.
- Неужели в этом диком краю есть города и люди,- продолжал насмешничать собеседник,- за долгие дни дороги, как мы выехали из Праги, только и видно, что чередующиеся леса, горы, да озера. Мелькнут только силуэты каких-то убогих сооружений в виде замков, да изредка появятся похожие на зверей люди в шкурах, а уж деревни! Что за унылое, тоскливое зрелище беспросветной нищеты!
- Это такие же добрые сыны и дочери нашей матери-церкви, как и все остальные католики,- укоризненно заметил епископ,- хотя у его святейшества и есть повод огорчаться их поведением. Но какой же любящий отец не скорбит о заблуждениях сына?
Это посольство его святейшества папы римского было не совсем обычным. Во-первых, его возглавлял не кардинал, как всегда, когда папский престол пытался решить какие-то свои проблемы, а человек вполне светский - знатный испанский гранд дон Мигель граф де ла Верда. Хотя недостатка в викариях и секретарях в свите не наблюдалось, прежде всего, это был очень хорошо вооруженный отряд, состоящий из опытных и сильных воинов. Рядом с грандом ехал папский легат - епископ болонский Братичелли. На них была возложена достаточно деликатная миссия с широкими полномочиями и множеством тайных поручений.
Посольство высадилось в Любеке, проехалось по городам Ганзы, побывало при польском дворе, решив там ряд насущных вопросов, затем были Силезия и Чехия, а вот теперь предстояла работа в Моравии.
Что же заставило этих людей посетить маленькое зажатое между гор маркграфство? Ересь!
В Риме не могли забыть недавних событий, потрясших весь христианский мир, когда мерзкий еретик Ян Гус вверг Чешское королевство в смуту и войну. А позднее папскому престолу даже пришлось организовывать крестовый поход против непокорных чехов. В ту пору Моравия входила в состав чешского королевства и оказалась в самом центре событий, и хотя прошло уже значительное количество времени, что-то не давало покоя Риму в этом маркграфстве.
До престола доходили слухи об организации "Моравских братьев", последователей таборита Хельчинского, который чисто по недосмотру инквизиции не попал на костер и умер своей смертью. Но особо настораживали папу доносы, что даже при дворе маркграфа читают Библию на чешском языке и несколько вольно трактуют те догматы святой матери-церкви, о которых двух мнений быть не могло. Здесь, как нельзя кстати, было бы появление при дворе испанского гранда - человека светского, и одновременно служащего престолу. Что изо всех сил стали бы скрывать от папского легата, могли доверить такому блистательному гостю.
Дон Мигель был чарующе обаятелен, красив мужской зрелой красотой, а главное, хорошо разбирался в женщинах. Хищный профиль украшали бархатистые и проникновенные черные глаза, пышные черные волосы он носил довольно длинными локонами, чувственные губы, великолепная фигура воина - не удивительно, что он имел успех у прекрасных дам, и легко выпытывал среди смятых простыней и подушек то, что прелестницы скрывали даже на исповедях.
Граф играючи проникал в самые тайные замыслы и происки сильных мира сего, используя добытые сведения в интересах Рима. Это был прирожденный дипломат и лазутчик, твердо знающий, чего он хочет. Его отличали острый ум, бьющая через край энергия, а главное беззаветная преданность делам святой матери-церкви.
Дон Мигель был выходцем из старинного каталонского рода де ла Верда. Он появился на свет всего лишь вторым сыном, поэтому вынужден был сам пробивать себе дорогу. По обычаям того времени, семья решила посвятить его церкви. Да и сам дон Мигель с радостью избрал духовную карьеру, грезя о кардинальской шапке, а там уж, что греха таить - о папской тиаре!
Будучи отдаленным родственником по женской линии весьма могущественному клану кардиналов из арагонского рода Борджиа, юный Мигель решил сделать карьеру в Риме. Кардинал Родриго Ленцуоло Борджа приходился ему троюродным дядей по матери, а тот всегда был привязан к родственникам, поэтому именно он в свое время оказал протекцию перед папой за своего племянника. Его святейшество сначала уступил, не желая связываться с могущественным испанским кланом, усилившимся до невероятности за годы правления папы Каликста III, но потом, когда юный испанец с необыкновенной ловкостью справился с рядом довольно сложных заданий, папа стал доверять ему и более деликатные и требующие большой осмотрительности дела.
Де ла Верда уже был готов принять сан, когда из дома пришло известие о смерти старшего брата, и с честолюбивыми мечтами пришлось расстаться, но к тому времени он уже плотно завяз в тенетах европейской политики, и не мог всё бросить ради возвращения в родной лен.
Епископ Братичелли тоже поначалу был недоволен, что над ним поставили человека светского, да еще столь дерзкого и стремительного, но потом и он в очередной раз восхитился мудростью папы, когда увидел каталонца в действии. Где бы ему понадобились месяцы упорного труда, дон Мигель добивался своего за считанные дни.
Сейчас же, перевалив через заваленные снегом горы, спутники с удовольствием отогревались на неярком, но уже по-весеннему теплом солнышке.
Ничто так не сокращает путь, как беседа с умным и знающим человеком. Епископ и дон Мигель знали об этом не понаслышке, и поэтому неторопливо разговаривали под мерный ход коней.
- Не могу я понять этих людей,- с досадой говорил де ла Верда,- ведь живут в нищете, не доедают, одеты в лохмотья, но с упрямством, достойным лучшего применения, ищут небесное царство на земле, когда им давно и четко было сказано, здесь его нет! Так они упрямо талдычат, мол, если все оденутся в рубище, и станут питаться отбросами, то оно непременно предстанет перед алчущими взорами!