Страница 13 из 141
4.
Разбудил его звонок в дверь. Кое-как разлепив глаза, Рамиро глянул на часы. Восемь утра. Он крепко потер лицо ладонями и поплелся с антресолей вниз, открывать.
Даже думать не хотелось, кого принесла нелегкая в такую рань.
За порогом его ослепила белозубая улыбка, к улыбке прилагалась загорелая физиономия и несколько встрепанная, соль с перцем, шевелюра Вильфрема Элспены. Обвешанный фотоаппаратами Виль держал в одной руке кожаный планшет, в другой старомодный чемодан.
- Привет! – Виль решительно шагнул вперед, и малость обалдевшему Рамиро пришлось подвинуться. – Извини, что разбудил, но я это тебе компенсирую. Гостинцы с Южного Берега! Свежак! Куда, на кухню, в комнату?
- В комнату.
Немытая посуда и таз с засохшим желатином на столе (неделю назад Рамиро затеял смешивать грунт, но дальше замоченного желатина дело не пошло) кухню не украшали.
- Ого, какие просторы! Второй этаж, недурно.
Элспена повертел головой, потом двинулся под антресоли, к круглому столу, заваленному бумагой. Сбросил на диван свой багаж, щелкнул замками чемодана. Деловито отгреб в сторону рамировы листочки и блокноты, принялся выставлять на столешницу баррикаду пивных бутылок с характерными синими этикетками. Рамиро присвистнул.
- Ого!
- А то! Ни «Морского», ни «Звезды Юга» мы тут долго еще не увидим, трудами сэна Эмора. – Рядом с бутылками возник и заблагоухал покрытый масляными пятнами сверток. - Чуешь ароматы? Час как с самолета, пару суток назад у мыса Рокеды плавала. Ножик давай.
Рамиро достал обмотанную изолентой заточку, которой точил карандаши.
- Вообще-то я к тебе по делу, - сказал Виль, отрезая скумбрии голову прямо на оберточной бумаге. – Ты же, как я слышал, в дружбе с главой управления цензуры? Воевали вместе, он искусством интересуется… Скажи-ка мне, как твой друг комментирует покушение на Врана?
- Боюсь, я тебе ничем помочь не смогу, - развел руками Рамиро. – Поссорились мы с ним некстати…
- Что, прям вдребезги?
- Похоже на то.
- Черт, жаль. А в поплавок заглянуть дашь?
- Дам, да толку? День меня от сети отключил. Это я ночью сегодня обнаружил. Тоже про покушение узнать хотел…
- Вот дъявол! – Виль стукнул кулаком по столу. Бутылки задребезжали. – А я-то губу раскатал. Слушай, может, помиритесь? Сейчас не время для ссор, сам понимаешь.
Рамиро покивал уныло.
- Я пытался. Он сказал секретарю, что для меня его нет и никогда не будет.
- Чем ты ему так насолил?
Рамиро сделал большой глоток из бутылки. Пиво было выше всяких похвал, хоть и тепловатое.
- Да… идейные разногласия. Так что зря ты на меня деликатесы переводишь.
- Это мой вклад в дарское прогрессивное искусство, - пробормотал раздосадованный Виль.- Идиоты. Однополчане, иттить! Как можно посраться на гражданке с тем, с кем в окопе под пулями сидел? Как можно посраться с дролери? Видел я их и в деле, и в гульбе, у них же нервов нет. Они ж нас, людей, всерьез не принимают. Ты, художник, творец, тонкая натура, ты с музами беседуешь, что ты с дролери не поделил?
- Я не тонкая натура.
- Давай я ему позвоню. Говори телефон.
- Ты представишься, и тебя пошлют.
- Я представлюсь твоим именем. Передам через секретаря твои глубочайшие извинения.
- Нет! – Рамиро чуть не подавился. – Не надо извинений.
День решит, что над ним издеваются. После того, что он обнаружил в своем загородном доме… Рамиро, конечно, там прибрал, как мог, но, скорее всего, попытка замести следы преступления разъярила Дня еще больше. А уж после вчерашнего… Денечка в два счета вычислит, кто это натворил.
Рамиро искренне надеялся, что День так разозлился, что запретил себе даже думать о бывшем товарище.
- Не надо звонить, не надо извиняться. Поздно уже извиняться.
- Подтерся бы ты своей гордостью, Рамиро Илен, – в сердцах сказал Виль и махнул рукой. – Ладно, не мое это собачье дело, взрослого мужика воспитывать. Давай лучше выпьем.
Они чокнулись бутылками. Рамиро пошарил среди бумаг, нашел пачку папирос. Элспена от курева отказался, достал жестянку с леденцами и отковырял один из слипшейся массы. Встал, принялся бродить по мастерской, разглядывая стеллажи с холстами, отдельно стоящие картины, пару незагрунтованных еще полотен на мольбертах, верстак, где Рамиро резал багет и планки для подрамников. На верстаке, поверх деревянных брусков, стояли несколько эскизов костюмов.
- Как ваш спектакль?
- Движется. На следующей неделе прогон всей первой части, зашел бы посмотреть.
- Постараюсь. Как себя чувствует госпожа Край? Я читал списки погибших.
- Работает, как зверь. Ни о чем больше не желает разговаривать.
- Может, так и надо, - Вильфрем принялся перебирать стоящие стопкой картинки, вытащил одну, небольшую, темперную, поставил на соседнюю пачку. Помолчал, склоняя голову то к одному плечу, то к другому.
- Слушай, тварюки эти… они жрут друг друга или трахаются?
- Эээ… понимаешь, тут нет литературного сюжета, – голос у Рамиро сделался скучным. Он терпеть не мог объяснять, что и зачем нарисовал. – Это ритмическая композиция.
Виль зафыркал:
- Вот уж точно, ритмическая! Куда смотрела цензура? Это же порнография натуральная, господин художник. Вот что это, как не хрен?
- Да ладно тебе. Цензура эти картинки презирает, худсовет тоже. Да я и не показываю.
- Хрен, спрашиваю, или не хрен?
Рамиро хмыкнул, но ответил обтекаемо:
- Мне тут нужна была диагональ.
- Кстати, о хренах. – Элспена вернулся к столу, пошевелил пальцами над газетой и выбрал кусок скумбрии помясистей. – Давали тут прямой эфир из Вьенто Мареро, про строительство новой авиационной базы, брал я интервью у наших соколов. И вот, на вопрос «Что вы думаете о гибели рейны Амарелы?» один прекрасный сэн вдруг заявил: «Хрена она погибла!» То есть, ни коим образом не погибла, видел, мол, и осязал, слово чести. Своими глазами, мол, видел, своими эмм… членами осязал. Ажно в Маргирее. Так и сказал. Стоит, морда наглая, глаза бесстыжие, лыбится наипаскуднейшей макабринской улыбкой – и ни шагу назад. Я чуть микрофон не уронил, но поздно – все пошло в эфир. Вот это была сенсация!