Страница 8 из 167
-Да я и сам в ум не взял. Ладно бы деньги, ценности какие. Хотя портфель, по его словам, сам по себе дорогой был, кожаный. Сильно он переживал из-за этих бумаг, ажно руки тряслись. Я ему из графина стакан воды налил, так он, представляете, половину расплескал, пока до рта донес. И все повторял: «Миллер, это он, подлец!»
- Кто этот Миллер?
-Да бог его знает, ваше высокоблагородие. Немец какой-то. Я подробностей не знаю, потому, как дело из нашего участка на следующий же день забрали, - тут околоточный сделал паузу, закатил глаза и указал пальцем вверх, - туда. Сами понимаете, иностранный подданный. Щепетильное этакое дело, скандала никто не изволил желать.
Белозеров видимо понял, потому что выразительно кивнул и про немца больше не спрашивал. Скорее всего, бумаги профессора представляли некую государственную ценность и дело по иностранцу передали в охранное отделение Департамента полиции.
-Так-с, - произнес он - выстрел произведен прямо в сердце, в упор. Крови почти не имеется. Волоски шубы вокруг пулевого отверстия обгорели. Судя по имеющимся следам и положению тела, в момент выстрела убийца находился спиной к фонарному столбу. Тут все понятно-с.
Вместе с тем, какая-то неясная тревога закрадывалась в душу. Казалось, что он упорно не замечает чего-то чрезвычайно важного. Взгляд скользнул по откинутой в сторону руке мертвеца и остановился на одном из пальцев профессора. В силу странного стечения обстоятельств, тот явно указывал в некоем направлении. «Ну, хватит, - подумал про себя сыщик и даже усмехнулся. – Вот только мистики мне сейчас не хватает». И все же…
- Будьте любезны, - передвигаясь на корточках и кряхтя, попросил он околоточного, - посветите-ка еще вот тут.
Семен Ефимов, на лице которого не выражалось ничего, кроме желания поскорее вернуться к теплой дежурной печке и отогреть возле нее свои подернутые инеем залихватские усы, поднес фонарь к указанному месту.
- Егор Прохорович, - вдруг воскликнул Белозеров, - посмотрите сюда!
Между булыжниками мостовой что-то темнело, едва припорошенное снегом.
-На порох похоже, Алексей Петрович, - предположил тот, - может поджечь?
- Сразу чувствуется военная хватка, - улыбнулся Белозеров, – но в таких делах с плеча рубить не следует, иначе загубим важную улику.
Он снял перчатку и аккуратно извлек из-под снега щепотку незнакомого вещества. Потер между большим и указательным пальцами. Понюхал.
- Фейерверка не получится, Егор Прохорович, - произнес он, - это табак.
Стараясь ничего не растерять, собрал все крупинки в платок, завязал концы и убрал в карман. Странное дело - смутное чувство тревоги сразу рассеялось.
-Егор Прохорович, идемте в дом. Необходимо задать пару вопросов вдове. А вы, любезный, - обратился он к околоточному, - дождитесь повозку и отправьте тело в морг. Да, и еще - караул до завтрашнего утра не снимайте – возможно, при дневном свете мы обнаружим еще что-нибудь.
Алексей Петрович и Егор Прохорович направились к дому покойного. Доктор Дронов некоторое время потоптался на месте, не зная, что ему предпринять, и отправился следом.
3
Лариса Николаевна, закутавшись в плед, сидела на диване. Ее отсутствующий взгляд был устремлен в пол гостиной. Лицо казалось бледным, под красивыми голубыми глазами темнели круги, а веки припухли от слез. Одним словом – горе!
-Проходите, - еле слышно произнесла она, заметив, что следователь замялся на пороге.
- Благодарю вас, - ответил он, отряхнул пальто от снега и прошел в комнату.
Егор следовал за ним, затем попросил позволения сесть за стол, достал ручку и приступил к заполнению протокола. Доктор Дронов остался стоять в коридоре.
Первое, на что обратил внимание Алексей Петрович – это возраст вдовы. Лариса Николаевна выглядела моложе покойного мужа лет на десять. К тому же, ее печальный взгляд с поволокой обладал особой притягательностью, выдавая в ней натуру чувственную и романтичную. Едва взглянув на женщину, сыщик уже с трудом верил, что Лариса Николаевна каким-то образом причастна к убийству мужа. Дело заключалось даже не в том, что финансовое состояние профессора Воронова явно находилось вдали от роскоши. Имелось у Белозерова какое-то особое чутье, которое позволяло ему безошибочно угадывать – имеет человек отношение к преступлению или нет. И в отношении вдовы профессора оно подсказывало, что Лариса Николаевна Воронова невиновна.
Сев напротив, Белозеров некоторое время помолчал, подбирая слова.
– Мне очень жаль, что подобное произошло с вашим мужем… и с вами. Если позволите, я задам вам несколько вопросов.
- Да, конечно, - тихо ответила женщина, коротко взглянув на него, и тут же встрепенулась: – Может, чаю желаете?
-Нет-нет, благодарю, вы очень любезны.
Он сидел и рассматривал ее осунувшееся лицо. Любая женщина чувствует себя неловко, когда ее видят в таком состоянии, но что делать? Алексею Петровичу часто приходилось смотреть на чужое горе, и он почти научился не примерять его на себя, но сейчас ему было искренне жаль эту женщину.
После непродолжительной беседы Белозеров узнал, что Лариса Николаевна преподает иностранные языки, и ее отношения с покойным мужем характеризовались словом "прекрасные". Оружия в доме не имелось. Супруги почти не ссорились и в имущественном отношении делить им особо было нечего. Профессор Воронов врагов не имел, в азартные игры не играл, злачные места не посещал и вообще человеком представлялся весьма домашним, добропорядочным и бесконечно влюбленным в свои исследования.